Работодатель все равно не имел бы под боком обширного сектора средних и мелких субподрядчиков, на который его японский коллега может надавить в трудные времена. Томиока называет субподрядчиков "амортизаторами" японского делового цикла - более мелкими фирмами, получающими прибыль, когда крупные фирмы обнаруживают, что больше не могут нести постоянные расходы на свою рабочую силу и вынуждены "перекладывать нагрузку" (s/iiton- iJose).-" С другой стороны, у американского работника не будет обширной, хотя и избыточной, японской системы распределения, на которую он мог бы опереться в случае увольнения. Система распределения в Японии служит огромной губкой для безработных или безработных, когда этого требуют экономические условия. Свидетельством того, что в Японии много посредников, является то, что объем сделок между японскими оптовиками в 1968 году превышал общий объем розничных продаж в соотношении 4,8 к 1, тогда как в США этот показатель составлял 1,3 к 1.°' Неудивительно, что многие знающие японцы не хотят менять систему распределения, несмотря на протесты иностранных продавцов, которым трудно в нее пробиться, поскольку она выполняет и другие функции для общества, помимо распределения, не последней из которых является снижение налогового бремени, необходимого для обеспечения адекватного страхования по безработице.
Пожизненная занятость в японском стиле дает много преимуществ с точки зрения экономического роста: она стимулирует работодателя работать на полную или близкую к полной мощность; она препятствует горизонтально структурированному профсоюзному движению; и, по словам Охкавы и Розовского, она дает японскому предпринимателю "рабочую силу, не имеющую стимулов противостоять технологическому и организационному прогрессу даже трудосберегающего типа". Но она не существует сама по себе и не будет работать без остальной системы "уникальных институтов".
Второй главный момент, связанный с этими особыми институтами, касается даты их возникновения и способов поддержания. Именно здесь эта школа объяснения чуда иногда незаметно сливается с первой школой, которая говорит, что японская культура и японский национальный характер поддерживают экономику. Амайя, например, связывает три священных сокровища с традиционным миром семьи (иэ), деревни (мам) и провинции (ко ни), которые, по его мнению, были гомогенизированы и реинкарнированы сегодня в рамках промышленного предприятия". Следует отметить, что утверждения такого рода являются формой пропаганды, направленной на защиту этих особых институтов от враждебных (часто иностранных) критиков. Обширные исследования, проведенные учеными в Японии и за рубежом, показали, что практически все так называемые специальные институты появились в двадцатом веке и, как правило, не ранее эпохи Первой мировой войны.
Например, пожизненная занятость объясняется несколькими факторами, включая усилия, предпринятые во время Первой мировой войны, чтобы сдержать рост левого движения за социальные реформы; ввоз большого количества корейских и тайваньских рабочих в 1920-е годы, что заставило японских рабочих искать гарантии занятости любой ценой; а также деятельность компаний по производству боеприпасов во время войны, которые должны были гарантировать работу своим лучшим сотрудникам, чтобы удержать их. Р. Р. Доре, один из ведущих специалистов по японскому индустриализму, резюмирует состояние поиска по этому вопросу следующим образом: "Система занятости в Японии в 1900 году была практически такой же рыночно-ориентированной, как и в Великобритании. Это были сознательные институциональные инновации, которые начали формировать японскую систему в первые два десятилетия этого века, усовершенствовали систему корпоративного семейства (или того, что можно назвать корпоративным патернализмом) в 1930-х годах и перестроили систему с учетом новой силы профсоюзов в конце 1940-х годов, чтобы создать то, что [Дор] называет "благополучным корпоративизмом" сегодняшнего дня".