-- Ах ты негодяй! Ты почему это не слушаешься свою мамочку?
И черепаха тут же выползает с виноватым видом. А когда Клодина начинает на нее орать, она боязливо втягивает голову под панцирь.
-- Нет! Это не мой любовник! - вдруг взвизгивает она. -Мой любовник - вот он! -- И она сует Марусе в руки свой меховой футлярчик, тот, что она перед этим прятала в руке и не хотела показывать. Маруся берет его и хочет открыть.
-- Нет! Осторожно! -- И она со множеством предосторожностей наконец расстегивает железную молнию. Там оказывается большое распятие. Она страстно приникает к нему губами и шепчет:
-- Вот! Вот мой любовник!-- Маруся не знает, как ей реагировать, но на всякий случай делает серьезное лицо и кивает. Клодина вдруг начинает дико хохотать:
-- Какая ты наивная! Какая доверчивая!
У нее на столе стоит литровая бутыль с красным вином и рюмка. Она периодически наливает себе и прихлебывает. Предлагает и Марусе, та не отказывается. В комнате темно, свет она не включает, зато целый день работает телевизор, изображение скачет с невероятной быстротой, невозможно различить, что там показывают. Потом она достает свой семейный альбом и показывает Марусе. Клодина сказала Марусе, что ее родители жили в Польше, но когда Маруся попыталась спросить ее, из какого города она родом, она агрессивно завизжала:
-- Я француженка, моя милая! Француженка! И не понимаю, о чем ты говоришь!
На одной фотографии она была в белом переднике и Маруся спросила :
-- Почему ты в переднике?
А она ответила:
-- Чтобы работать в ресторане, нужен передник, моя милая!
Таким образом Маруся узнала, что она тридцать лет проработала в ресторане. На других фотографиях огромное количество плотных мужиков, одни кудрявые, другие с прилизанными волосами - это ее братья, кузены, а один из них - ее муж, потому что она стоит с ним под руку в белом платье. У ее мужа был рак, и он повесился, и она обнаружила его в узкой кухне висящим под потолком на крюке от люстры. С тех пор она не любит заходить в кухню. -- Ах Клодина, какая ты была красивая!
-- Была? Была? А сейчас?
Она и теперь хочет быть красивой. Конечно, она и сейчас красивая.
Потом соседка исчезла, и Маруся была даже рада этому - ее никто не доставал, никто не приставал к ней с дурацкими разговорами, не тащил за рукав. Позже Маруся узнала, что она умерла от рака горла и даже никому не говорила, что больна. Так и продолжала пить, сидя в своей комнате, где в целях экономии горела всего одна тусклая лампочка, перед безостановочно мелькающим экраном телевизора, пила свое красное вино и курила "Житан" - дешевые крепкие сигареты без фильтра. А по узкой улочке внизу китайцы безостановочно тащили тюки с тряпьем, внизу был то ли склад, то ли магазин, хотя магазин там точно был. Вскоре там рядом открылся большой китайский супермаркет, и продавали блестящие китайские шарики, которые можно перекатывать в руке, какие-то статуэтки, и еще дешевую китайскую еду и красное вино. А ее любовник, скользкая черная черепаха по-прежнему ползал под шкафом, пока новые владельцы квартиры не сдали его в зоомагазин.
Маруся подходит к окну и в щелочку между книгами видит внизу машину, очень старую, одно крыло белое, другое - синее, капот заклеен черной изолентой, одной фары нет, дверь помята - господи, да это же Пьер! Он снова внезапно вернулся из Нормандии. А вот и какая-то баба и маленькая вертлявая черненькая девочка идут рядом с ним. Баба высокая здоровая, у нее круглое рябое лицо, круглые карие глаза, она одета в яркое цветастое платье, на голове сделан начес, и глаза густо накрашены черной тушью. Это его жена Галя. Пьер пытается взять ее под руку, она с нескрываемым раздражением дергает плечом, Пьер обиженно отходит в сторону, она смотрит на Пьера, ей становится его жалко, она подходит к нему и целует его в лобик. Пьер расплывается в улыбке и сжимает ее в объятиях.
***
Вот и теперь, как тогда осенью в Ленинграде, выйдя на берег полутемной поблескивающей огнями плавучих ресторанов и барж Сены, Костя старался следовать дуновениям ветерка, который, надо сказать, на сей раз был совсем не легкий, а довольно пронзительный и холодный, и каждый его порыв заставлял Костю зябко поеживаться, ибо он находился на улице уже несколько часов. Черная громада Нотр-Дама зловеще вырисовывалась на фоне темно-синего неба на острове Сите посреди Сены.
Костя свернул с набережной и стал плутать по узким улочкам Латинского квартала, где порывы ветра ощущались значительно слабее. Потом он снова очутился на набережной, прошел через мост и продолжил свой путь уже по правому берегу Сены. Наконец он увидел вымощенную булыжником площадь и огромный стеклянный куб Центра Помпиду... Это причудливое строение, все обвитое металлическими трубами, вдруг напомнило Косте огромный корабль. Костя почувствовал, что его место там, ведь он - моряк, капитан и должен стоять у штурвала.