Вариант
Дул такой сильный ветер, что сигареты выворачивало вместе с зубами…
(Северный фольклор)
Митяй стоял на вахте, радистом на КП (контрольном пункте). Одев наушники, он привычно принимал координаты воздушных целей и отбивал ключом знаки морзянки, передавая данные в полк, в Воркуту. Шла последняя зима его армейской службы. За окном заунывно выла снежная пурга. Красный столбик уличного термометра замёрз на отметке минус тридцать по Цельсию… Митяй взглянул на часы: приближалось два часа ночи – время развода.
Наконец дверь на КП отворилась. Впуская порыв холодного снежного вихря, в помещение ввалились залепленные снегом двенадцать заиндевевших солдат во главе с разводящим вахты лейтенантом Гонгадзе.
– Ну, блин, там жопа! – выдохнул Гонгадзе, с трудом разлепляя глаза от налипшего снега – «Вариант»!
Отслужив полтора года на севере, Митяй отлично знал, что такое снежная буря, именуемая здесь «Вариант». Точнее, чем описал её лейтенант Гонгадзе, цензурно выразить было невозможно. Когда бушует «Вариант», становится по-настоящему страшно. Северная природа как бы указывала человеку на его место, ясно говоря, кто здесь хозяин. Завывающая снежная буря демонстрировала всю неукротимую мощь стихии, сбивая с ног и сводя видимость до нуля. Два солдата могли стоять рядом, на расстоянии вытянутой руки, и не видеть, и не слышать друг друга. Полностью теряется ориентация в пространстве. А заблудиться во время «Варианта» равносильно смертному приговору. Деды рассказывали, как два года назад, один дух так ночью во время «Варианта» заблудился… Его нашли под утро, сжавшегося в комок, обхватившего руками колени. Он замерз, не дойдя двух шагов до двери в казарму…
Гонгадзе пересчитал бойцов:
– Вроде все, – облегченно вздохнул он и приказал. – Первая смена, выходи строиться!
Митяя, как старшего по званию и сроку службы (он одновременно был и дед, и старший сержант), определили замыкающим. Во время «Варианта» – это самая ответственная и опасная позиция в строю. Если отстанешь, тебя уже никто не подстрахует. В экстремальных ситуациях, дедам, как более опытным, приходилось брать ответственность на себя. Тут, как на фронте, уже не до дедовщины.
Первая смена во главе с Гонгадзе вышла на улицу. Митяй шел замыкающим. Путь от КП до казармы метров шестьдесят, может чуть больше. Но эти метры надо было ещё пройти. В лицо, как плеткой, бил, мелкой снежной крошкой холодный ветер. Вой стоял такой, что ничего кроме этого страшного гула не было слышно. Шли гуськом, плотно друг за другом, ориентируясь на спину впереди идущего товарища. Митяй изо всех сил старался не упускать из виду эту спасительную спину. Он шел почти вплотную, на расстоянии не более вытянутой руки, но делать это было не так-то просто. Снег выхлестывал глаза, белая пелена стояла такая густая, что даже кисти своей вытянутой вперёд руки не было четко видно.
Митяй на секунду запнулся – правый валенок провалился в снег. Вытащив ногу, он поднял голову и не увидел вокруг себя ничего, кроме сплошной пелены движущегося снега. Митяй окрикнул товарищей и резко рванулся вперёд, вытянув руки, ожидая вот-вот наткнуться на чью-то спину. Но руки хватали только снежную крошку и пустоту. Митяй остановился и закричал до хрипа, до предела выжимая всё из голосовых связок. Его надрывный крик, как жалкий писк, тонул в вое снежного месива. Перекричать «Вариант» не было человеческой возможности…
От осознания того, что он остался один на один со стихией, что это не шутки, не учения, когда включают свет или объявляют «отбой», что всё, действительно, происходит с ним наяву, Митяю стало как-то не по себе. Но он прикинул, что до казармы уж никак не могло остаться больше сорока метров. Если идти прямо, то промахнуться мимо здания будет трудно.
Прорвемся! – сказал себе Митяй и двинулся вперёд на ощупь, пытаясь сохранять прежнее направление движения.
Он шел, как слепой котёнок. Это была какая-то страшная игра в экстремальные жмурки. Руки шарили в пустоте. «Ни черта не видно! Таким макаром белого медведя за жопу поймаю, блин», – промелькнула мысль в голове Митяя. Он вдруг вспомнил, как однажды они с прапорщиком, вдвоём, пошли искать одного черпака, белоруса Тарасенко. Отлучился парень из казармы и вовремя не вернулся. Перед этим сообщалось, что в расположении части был замечен белый медведь. На всякий случай они взяли с собой автоматы. Они нашли Тарасенко в двухстах шагах от казармы. Он лежал на спине, раскинув руки, в пропитанной кровью снежной каше. По неестественно вывернутой на бок голове солдата стало понятно, что медведь ударом лапы свернул ему шею… Обглодал лицо, живот и ушел…