Ночью Митьке приснился удивительный сон. С золотой авторучкой наперевес он, словно рыцарь, бродил по просторам своего письменного стола. Откуда ни возьмись подул сильный ветер, закруживший конфетные фантики и листочки. Митька насторожился, ударил торцом ручки о столешницу, как копьём, выдвинув острый чернильный стержень. Толстая пачка бумаги для сочинения вдруг ожила и заворочалась, набухая, как огромная подушка. Ветер становился всё сильнее, покатив разноцветные карандаши. Пачка вздулась пузырём и лопнула, взметнув над собой бумажный столб. Митька укрылся за каким-то зелёным сооружением, при ближайшем рассмотрении оказавшимся стирательной резинкой, только размерами с грузовик! Какая удача, что он оставил её здесь вечером! А столб бумаги и не думал опадать, превратившись в подобие змеи. Шелестящая лента извивалась над столом, явно что-то высматривая. Митька попытался осторожно шагнуть в сторону, и бумажный змей немедля обернулся к нему. На самом первом листке столба была нарисована злая рожица какого-то крокодила или скорее дракона. На папин розыгрыш это было непохоже. Митька на всякий случай выставил перед собой авторучку и короткими перебежками двинулся к стопке учебников на горизонте. За их жёсткими неистребимыми обложками ему ничего не угрожает. Не врут книги, ой не врут: были драконы на свете, а может, и сейчас есть, иначе откуда бы взялся вот этот! Бумажный змей приближался, выкладываясь белой шуршащей полосой на гладкой столешнице. Он угадал Митькин манёвр и, резко бросившись в сторону, отрезал путь к спасительному убежищу. Митька оглянулся — теперь отступать было некуда. Накатываясь шелестящими волнами, змей теснил его к самому краю стола, за которым было черным-черно. Митька лихорадочно соображал, что делать дальше. Только он собрался было изо всех сил закричать, как бумажная морда оказалась перед самыми его глазами, и крик застыл на губах мальчика. Сердце колотилось так сильно, что казалось — вот-вот выпрыгнет из груди. Чернильные строки переливались свежей тушью, отчего глаза рисунка казались живыми. От их немигающего взгляда Митьку пробрал озноб. Нарисованные глаза заглядывали Митьке в самую душу, где прятались его самые далёкие детские страхи, о которых такому взрослому мальчику вспоминать уже неприлично. Например о том, что под кроватью, за бельевым ящиком, в тёмной пыльной щели кто-то живёт, что можно заблудиться в гастрономе или мама не успеет прийти на кассу, куда поставила Митьку караулить очередь, как старшеклассники задираются на переменах, угрожая знакомыми «королями района», или о том, как папа заметит, что Митька брал его авторучку… Дракон тихонько засмеялся, ощутив Митькино смятение.
«Не такой уж ты и отважный, рыцарь…» — прошелестела нарисованная морда.
Митька вздрогнул — дракон нащупал слабое место в рыцарской броне! Его нарисованные глаза сощурились в злые щёлочки, бумажная чешуя с треском вздыбилась колючей волной, и дракон, распрямившись, словно пружина, бросился на мальчика. Митька зажмурился и сделал отчаянный выпад ручкой в противную рожу. От треска рвущейся бумаги Митька проснулся…
Глава вторая
Вдохновение
Мальчик тяжело дышал, откинувшись на мокрую подушку. Леденящее впечатление ужасной пропасти отступало вместе с тающим сновидением. За окном разгоралась заря, рисуя на потолке причудливые тени. И вдруг снова раздался тот самый треск. Митька подскочил на кровати, раскидав по комнате подушки и одеяло. Звук на мгновение прекратился, а потом начался с новой силой. Драконов не существует, значит, надо искать другое объяснение. Мальчик внимательно осмотрелся и увидел громадную стрекозу, бьющуюся в закрытую створку окна. Видимо, залетела спозаранку, позарившись на Митькин сладкий «аванс». Митька дождался, пока стрекоза остановится на очередную передышку, и осторожно накрыл её руками.
— Всё-таки дракон! — прошептал мальчик. — Мы проходили по английскому, ты — драгон флай, драконская муха!
Изнутри в ладони требовательно постучали жёсткими крыльями.
— Сейчас-сейчас!
Митька отворил окно и аккуратно высунул притихшую стрекозу наружу. Царапаясь острыми лапами, стрекоза вскарабкалась повыше на палец мальчика, наверное, чтобы лучше осмотреться. Расправила крылья, приноровилась к ветру, покачивая чешуйчатым хвостом, и, сорвавшись в утреннее небо, исчезла где-то над парком. Митька проводил её взглядом.