— Прилетай ещё, будет открыто…
Митька сгрёб обратно на кровать разбросанное бельё, но спать окончательно расхотелось. Он стянул со стола книгу и, взбив подушку повыше, погрузился в перипетии рыцарских похождений.
Митька не был лентяем. У него всё получится! Сразу после завтрака он собрал всю свою волю в кулак и сделал ещё одну отчаянную попытку один на один одолеть непокорное сочинение. Пустой лист писчей бумаги казался необъятным, как океан. Ну он уже не маленький, в конце концов, чтобы звать на помощь родителей! Как тореадор против быка, Митька сопел и жёг взором белоснежную пустыню чистой страницы. Ни-че-го! Абсолютно…
— Бе-бе-бе… Я ходил на речку, я собирал камешки, я сделал гербарий…
Митька брезгливо поморщился. Всё это было так же скучно, как мытьё посуды. Никто же не пишет о том, как он каждый день моет посуду? В этом нет ничего необычного, никакого азарта, никакой романтики… Этим никого не удивить! Толстая пачка нетронутой бумаги, не желавшей уменьшаться, несмотря на все Митькины старания, словно айсберг, неотвратимо стояла на пути океанского лайнера мальчишечьей фантазии. В отчаянии Митька обхватил руками голову. Рядом с шикарной папкой плотного картона, с тиснением и настоящими верёвочными тесёмками, дразнилась книжка про короля Артура и рыцарей Круглого стола. Митька взмолился:
— Клянусь стенами Камелота, но одолеть это сочинение поможет только чудо! Настоящее… Как Мерлин… Или священный Грааль, например…
К его величайшему сожалению, всё это было всего лишь вымыслом или просто красивой легендой. Он уже был достаточно взрослым, чтобы знать, кто скрывается за курчавой бородой и красным носом Деда Мороза… Митька печально вздохнул, и взор его непроизвольно убежал на глянцевую обложку с вдохновляющей картинкой и золотыми выпуклыми буквами. Ещё мгновение — и стопка бумаги задвинута в сторону, а мальчик углубился в чтение.
Митька потерял счёт времени, и, словно за тридевять земель, до него донёсся мамин оклик:
— Мальчики! Обедать!
В комнату заглянул папа:
— Митя! Работа работой, а обед пропускать нельзя.
— Ща, пап!
Папа оценил наполнение мусорной корзинки и занятие сына, покачал головой.
— Что, никак?
— Не-а…
— А прочитал сколько уже?
Митька показал разворот книжки, закладка лежала почти в середине. Папа изумился:
— Я тебе только вчера принёс!
— Она интересная… — виновато пробубнил мальчик.
Рассказывать о том, как проснулся ни свет ни заря и читал, Митька не стал. Папа задумался.
— Митя, после обеда у нас с тобой будет одно очень важное дело…
Папа изобразил напускную серьёзность.
— Пойдём записывать тебя во взрослую библиотеку. Будешь сам выбирать себе чтение.
Митька подпрыгнул, едва не опрокинув кресло.
— УРА!
— А сейчас — марш за стол! Только книжку оставь.
Догоняя папу, Митька спешно прибрался на столе и скакнул к двери. Едва он потянул за ручку, как в комнату ворвался сквозняк, одним порывом снова раскидав бумаги. Митька оглянулся проверить, не оставил ли открытым окно, и обмер: ворох чистых листов из пачки поднялся ветром, словно живой. Видение длилось какой-то краткий миг. В бумажном шелесте мальчику почудилось тихое сипящее хихикание. Сквозняк всё ещё метался по комнате, отчего бумажный ворох извивался петлями, как белая угловатая змея, рассыпая чешую листов. Перед глазами тут же возникла картинка из сна и страшная злая рожа дракона… Митька не мог даже шелохнуться, парализованный ночным страхом. Вдруг что-то блеснуло за окном, словно зеркало или кусочек фольги, на миг зависло, переместилось и вновь замерло в воздухе. Стрекоза! Большущая стрекоза реяла снаружи за окном. Бумажный ворох метнулся к форточке, словно пытаясь поймать сверкающее насекомое. Митька сбросил оцепенение и резко захлопнул дверь. Сквозняк прекратился, оставив после себя лишь рассыпанный по полу мусор. Из кухни раздался взволнованный мамин оклик:
— Митя! У тебя всё в порядке?
— Ага, мам! Уже бегу!
Митька кое-как похватал бумагу и бросил на стол. Заметил пропущенный листок, завалившийся под кровать. Митька наклонился за ним и почувствовал, как по пальцам скользнул холодный ветерок. Лист будто бы дразнился, едва заметно подёргиваясь, словно норовя вот-вот ускользнуть от мальчика. А из пыльной темноты под бельевым ящиком снова почудился негромкий ехидный смех. Мальчик сердито выдернул лист, измяв его от волнения. В комнате снова было тепло и солнечно, но холодок в душе остался.