Как будто береза эта всё на выручку звала. Да кто выручать станет? Попробуй найди выручаловку в лесу ночью! Постонет, постонет за полночь — затихнет к утру.
Рушить то дерево пытались, да ничего не выходило: ни топор, ни пила не брали. Топором тяпнут, ровно о камень, — искра густо сыплется, лезвие крошится. Так и отступились. Думают: пропади ты пропадом! Вот какое дерево стояло!
Не сама та береза заскрипела, не сама оборотнем выросла, а человека из ближнего села — кажется, из Дунилова — в ту березу обратили.
Верстах в двух от парского тракта, в стороне, на горе, то село торговое раскинулось. Землю там мало пахали, промышляли кто чем. Хозяйничали больше там давальцы 6— эти в ивановских конторах подряды брали, ткачей маяли.
В том селе и жили два мужика. Одного Герасимом звали, другого Петром. Избы их одним гнездом стояли — крыльцо в крыльцо. У обоих — по два ткацких стана в избе.
Герасим был роста небольшого, борода реденькая, на ногу припадал, но сноровист, работящ.
А Петр — мужичище, что твой медведь, в дверь едва входил; борода кольцами, уши круглые.
У Петра в чулане стоял сундук, под тряпьем упрятан. В сундуке, соседи сказывали, было изрядно отложено. Но вот откуда он излишков накопил? Разное про него говорили: мол, перекуп держит. Односельцы, кто победнее, напрядут, наткут, а он тут как тут, готовенькое у них скупит и вместе со своим товаром — на базар. С кого копейку, с кого грош зажилит — вот и накопил так-то. Но не признавался, сердился, когда про сундук напоминали ему. Да разве такого по-доброму заставишь правду принять? И к делу-то был не особо прилежен, за тонкостью в работе не гнался. Только бы побольше ухватить да подороже сбыть. И во всей семье у них — ни ладу, ни складу.
А Герасим своей жизнью чист, как ясный месяц, у всего мира на виду. Что в нем, что на нем — все видят, все знают. Никакой утайки-хитрости. А рукоделец был первой статьи. Да и вся-то семья у Герасима такая же — хоть жену возьми, хоть сыновей, дочерей… Как, бывало, сядут прясть — береги, лень, глаз, а то веретеном выколют. Прядево — хоть напоказ вези. Соткут — и того лучше. Но вот достаток не возлюбил их избу. Что ни прядут, что ни ткут — все у них нехватки, недостатки. Подати больно замучили… А уж работают-то, будь уверен, побольше Петра…
Раз пот Герасим с Петром на торжок в Парское миткали повезли. Приехали, на постоялом дворе пару чая заказали. Базарить начали с утра пораньше. К вечеру опорожнили короба. Перед дорогой зашли в трактир, штоф купили. Позахмелели с выручки. Было ехать собрались, Петр — за пазуху:
— Ба, а где деньги?
Может, обронил, а может, вытащили.
Герасим, глядя на Петра, тоже за кошелек: кошелька в кармане как не бывало. Обоих обчистили. Петр заметался по трактиру, а Герасим говорит:
— Теперь хоть на стенку лезь, деньги не воротишь. Знать, тому быть. Давай купим на дорогу еще по шкалику.
Петр отвечает:
— Не мешало бы… А на что брать? В долг не поверят.
— Давай опояски заложим, — советует Герасим.
— Нет, я свою опояску не заложу: дорого плачена — жалко, — отвечает Петр.
— Ну, так я свою заложу… Хоть моя тоже не больно плоха, ну да ладно.
Дал им за опояску трактирщик еще по шкалику. Это сверх сыти, с горя, на путь-дорогу. Добавили путники — и вовсе повеселели; про кражу забыли — едут, распевают:
Стемнело. За полночь как раз в березняк въехали. На дороге ни спереди, ни сзади — ни души. Только их две тележки на тракте скрипят, курлычут, словно журавли по осени. А луна над лесом полная, как пряжи клубье. В лесу тихо. Ровно и лес и земля умерли. Лишь под кустами холодные огоньки иссиня-белые светятся — светлячки, стало быть. А березы от земли доверху ровно миткалем обвиты, белые-белые…
— Что бабам своим дома скажем? Больно выручка-то у нас нынче велика! — с горькой улыбкой говорит Герасим Петру.
Свою-то лошадь впереди пустил, сам сел к Петру на дроги.
— Лучше и не бай! Не знаю, как в избу показаться. Моя ведьма узнает — глаза выцарапает, — на характер жены жалуется Петр.
Едут да на березы любуются. Березы ровные, высокие, как снежные. Герасим и говорит:
— Прямо миткалевые березы!
— Да, хороши… Вот бы нам залечить свою проруху — смотать бы хоть с одной…
— Неплохо бы.
Только поговорили — передняя телега зацепилась за пенек — хруп! — ось сломалась, колесо под куст покатилось.
6