— Ага, — почесал он затылок, — переборщили немного. Ну ничего. Главное — цель достигнута.
— И действительно, цель достигнута, — хлопнул я своего друга по плечу. — Когда едем?
— Едем?.. Послезавтра. Нужно ещё собраться.
— Не выходите на остановках из вагона, — кричала вслед поезду моя мама.
— Сразу же дайте телеграмму, — не отставала от неё моя бабушка.
— И не вздумайте есть колбасу. Летом она может испортиться, — крикнула Митькина мама.
Мы честно придерживались ограничений, которые наложили на нас родители: не высовывались из окна — может продуть; не стояли в тамбуре — можно выпасть; не выходили на остановках — можно отстать; не вынимали деньги из карманов — могут украсть; не ели колбасы или, не дай бог, консервов — можно отравиться. Если огласить весь список запретов до конца, то возникнет вопрос, что же, в конце концов, всё-таки можно делать?
— Чай будем? — спросил вечером проводник.
— О-о! Чай! — завопил наш спутник, лысый дядя, который до этого сидел, уставившись в книгу. — Конечно, будем! Три, нет, — четыре стакана.
— Секундочку. А вы, ребята?
— Чай? Чай... — зашептал Митька. — Кажется, о чае ничего не говорили.
— Будем, — ответил я, заглянув в свой блокнот, где мама собственноручно записала все «нельзя»: чая в этом списке не было. — Два.
— Два! — поморщился дядя. — Что для таких орлов по какому-то стакану на брата? Вы знаете, что чай даже космонавты вместо воды пьют? А вы хотите быть космонавтами?
Мы космонавтами быть не хотели и этим, очевидно, очень огорчили дядю, потому что он отвернулся от нас и затем, пока пил свои четыре стакана, смотрел куда-то в окно.
— Обидели человека, — прошептал я Митьке.
— Почему это?
— А может, он сам хотел быть космонавтом, может, это мечта его детства?
— Может, он и есть космонавт? — вдруг спросил Митька, внимательнее присматриваясь к дяде. — Хотя нет, — добавил через секунду. — Они лысыми не бывают.
— А этот полысел во время какого-то испытательного полёта.
— А брюхо?
Действительно, против живота отрицать было тяжеловато, и мы решили, что наш спутник занимает скромную должность.
Наконец, Митька не выдержал и спросил:
— Дядя, а вы бы хотели быть космонавтом?
Ответ нас разочаровал, но и положил конец всевозможным предположением. Измерив нас презрительным взглядом, дядя сказал:
— Ещё чего, — и снова отвернулся к окну.
— Нет, такой не полетит, — прошептал Митя.
— Да, по нему сразу видно, — согласился я.
Спать мы легли на верхние полки.
— Ложись деньгами к стене, — шепнул мне Митя.
При других обстоятельствах последняя Митькина фраза прозвучала бы даже непонятно. Но только не сейчас. Деньги у нас обоих были в правых карманах брюк.
Мне пришлось лечь вниз.
Дорога, путешествие, даже совсем недалёкое, всегда вызвала у нас ощущение каких-то близких, неожиданных и даже таинственных событий. А здесь мы сами ехали аж куда — всю ночь поездом, потом ещё надо часа полтора автобусом. Это вам не туристский поход на один день, когда вместе с классом идут почти все преподаватели школы. Это самостоятельная, если хотите, экспедиция с научной целью. Никто из нас и предположить не мог... Но нет, что-то я преждевременно разболтался. Зачем опережать свой же рассказ? Надо иметь терпение. Итак, возвращаемся к нашему купе...
Когда я проснулся, уже рассвело. Митька тихонько сопел с рукой в кармане, на столе звенели стаканы с чаем, точнее из-под чая.
— Кстати, — заглянул в купе проводник, — мне кажется, сейчас ваша станция, молодые люди.
Я толкнул Митьку и протянул руку к рюкзаку.
Глава II
Знакомство с будущим мастером спорта, а также с бабушкой, энтузиастом музыкального образования и дедом Трофимом.
— А воздух? Чувствуешь? — в десятый раз спрашивал Митька, повернув ко мне сияющее лицо.
— Чувствую, — закашлялся я, потому автобус, проехав мимо, прыснул мне в лицо облаком пыли из-под колёс и копоти из выхлопной трубы.
— Вот, в городе, кхе-кхе, совсем, кхе-кхе, тьфу ты, не так, — уже не так бодро продолжал Митя. — Вот если бы ещё автобусы не ходили...
— Тогда, пройдя сорок километров пешком, ты и внимания не обратил бы на воздух. Далеко?
— А вот бабушкина хата, — сказал Митя, встав в гордую позу: ведь здесь он чувствовал себя в некоторой степени хозяином. В такую позу, видимо, становились великие полководцы, прежде чем сказать: «А вот туда, господа, мы бросим кавалерию. Я уверен, это будет неожиданностью для врага». — Ты не устал?