Давно уже в селе существует довольно приличный оркестр, уже и Фа-Диез стал женатым и усатым дядей, но так и ищет именно свой инструмент. В последнее время появилась надежда, что им станет тромбон. Может, хоть на тромбоне научится он прилично играть, — такой вопрос волновал, вероятно, фа-диеза и, конечно же, всех его соседей.
Но сегодня, пожалуй, мы изрядно помогли соседям своим приездом. Дядя Игнат отложил свою науку на завтра.
— Доброздоровечка! — крикнул кто-то с улицы.
— Ну, начинается, — прошептал Митя. — Сейчас полсела сюда привалит. Пойдём где-то спрячемся, — и помчался не слишком вежливо за дом. Я пошёл было за ним, но тут меня остановил тот же голос:
— Куда это ты, Митя, не узнаёшь меня? Я оглянулся. В калитку заходил старичок в тёмных полосатых штанах, вделанных в запылённые сапоги, в синем видавшем виды пиджаке и фуражке.
— А, здравствуй, Игнатьевич, — ответила Митькина бабушка, выглянув из погреба.
— Здравствуйте, — смущённо поздоровался я.
— Ну и изменился ты, — кивнул старик, останавливаясь посреди двора.
— А? — донеслось из погреба.
— Изменился, говорю, Демидовна, внучек твой, — повторил старик, всматриваясь в меня. — Подрос.
— Конечно, подрос, — радостно согласилась бабушка, звеня внизу посудой. — Ты же его не видел, два года.
— Да, два года. Вроде поправился немного...
— Да где там потолстел! Тощий, как и был.
— Нет, какой же он тощий. Толстый... А то были волосы русые, а эти потемнее.
— Да где же потемнее?
От такого чуда бабушка аж вылезла из погреба и бросила взгляд на меня.
— Тьфу, Трофим, и ты не видишь! Это же не Митька!
— То-то и видно, не Митька, — охотно согласился тот. — А кто же? — спросил живо.
— Приятель его, Сергей. Вместе приехали.
— А-а, — спокойно, отнюдь не удивляясь, сказал старичок. — Я смотрю — вроде не Митька. А оно и выходит, что Сергей. Да-а, — продолжал, усаживаясь на ступеньке крыльца. — Сейчас, летом, всех своих детей куда-то одсилають. То в лагеря, то ещё куда-то, а как некуда, то к бабушкам. Вот и к Дмитриевне тож внук приехал, старшенький, правда, ваших, Василий. Дак то на лесопеде гоняет. С собой же и привёз — разобранный. Бабушка к нему бросилась, мол «Внучек мой родной, как же давно не виделись». А он ей: «Осторожно, — говорит, — бабушка, не трогайте чемодана, потому как у меня здесь лесопед». Не успела она и слова сказать, как он уже тот лесопед вытащил, составил в момент, и хода со двора. Дмитриевна в шум: «Куда ты?» А он только рукой махнул: мол, отвяжись. А часа через два приехал и говорит: «Это у меня тренировки такие, точно по графику». Значит, — пояснил уже от себя дед, — как пробило, скажем, первый час или как там, ты хоть спишь, хоть ешь, а скачи на лосопед и при куда глаза глядят. Так вот! Ну, а вы, — спросил, — тож на лесопедах гонять будете?
— Нет, — пробормотал я. — Нам надо коллекцию собирать.
— А-а, ну собирайте. А захотите, приходите в гости. Я ваш, так сказать, ближайший сосед. Тут же, за вашем домом, и мой стоит. И Митька знает. А где же он сам?
— Щас прибежит.
— Ну, ещё увидимся, — потопал к калитке дед.
— Здоров, Митя, — послышалось с улицы, как только мой друг появился из-за дома.
— Добрый день, — неловко сказал Митька, всматриваясь через плетень в русого хлопца нашего возраста в майке на уже загорелых плечах.
— Не узнаёшь? Володька я, помнишь? Тётки Настин. Ты у нас телевизор смотрел.
— А-а-а, — протянул Митька. — Конечно помню. Только ты вроде ниже был.
— Да и ты поднялся за два года, — удивился Володя.
— И в самом деле, — засмеялся Митя. — Я и не додумал сразу. Так заходи, заходи. Как ты?
— В другой раз. Спешу. Вот бегу на школьный участок. Мы там помидоры выращиваем. А вы заходите на телевизор. До свидания, — попрощался уже на ходу.
— Митя, хлопцы, — закричала бабушка, — идите есть! Вы с дороги, вероятно, проголодались? — улыбнулась мне.
— Ещё как, — бросился к умывальнику Митька.
— Ну как там у вас, всё в порядке дома? — поинтересовалась бабушка.