Нажрался с Гребенщиковым-88.
(рассказывается от лица Д.Шагина)
Да, братки дорогие, уж беднее Гребешка никого нет…
Он и выйти-то боится – так ведь надо!
Семья: за молоком сбегай, ведро помойное вынеси… А попробуй через поклонников продерись с этим помойным ведром! Ведь никто не предложит:«Борис, я очень люблю твою музыку, поэтому давай я тебе вынесу помойное ведро». Куда там! «На тебе, – скажут, – стакан, пей со мной, а я всем похвастаюсь: нажрался с Гребенщиковым!»
А у Гребенщикова рожа от коллекционного коньяка – хоть прикуривай, руки так дрожат, что гитару не удержать. Он эти стаканы видеть не может, выворачивает.
Вот подходит он к двери с помойным ведром, слушает: тихо. В щель смотрит: вроде никого нет.
Гребенщиков быстро шмыгает в дверь, и только ступает на лестницу, как сзади его хватают за горло и заламывают назад. Помойное ведро высыпается, он падает, елозит ногами в помоях, не успел рот раскрыть, чтобы вскрикнуть – а ему ножом зубы разжимают и вливают туда самогона…
Лежит Боря, задыхается, полуослепший, разбившийся – а поклонники зубоскалят, спускаются по лестнице довольные: выпили всё-таки с Гребенщиковым!
Нижеследующий миф очень жесток, но хоть режьте – не могу удержаться, чтобы не привести его. Миф очень популярен в митьковской среде и часто разыгрывается в лицах, даже не взирая на присутствие женщин, детей и стариков.
Ящерица и закон.
(рассказывается от лица В.Шинкарёва)
Гребенщикову подарили ящерицу. Удивительно красивую, совершенно зеленую. Видимо, заграничную. Гребенщиков и Люда (жена Б.Г.) просто наглядеться на неё не могли – держат в ладонях и смотрят, какая она зеленая, светится, переливается искрами. Добрая очень, хорошая. И только Глеб (сын Б.Г.) люто невзлюбил ящерицу.
Мы как раз в этот вечер отмечали отъезд Гребенщикова в Америку – и весь вечер из-за этой ящерицы грустно было. То Глеб ей на хвост наступит, а то взял и опустил в воду, и руку 15 минут под водой держал, не поленился. Ящерицу потом вытащили – а она уже еле дышит, сидит на одном месте, как рот раскрыла, так и не закрывает. Люда слезами плачет, взяла ящерицу в руки, стала гладить, отогревать, всё дышит, дышит на неё. А ящерица совсем холодная. Не ест ничего. Засунули ящерицу в банку с тараканами – она на них ноль внимания.
Потом постепенно отогрелась, рот закрыла, стала хвостом вилять, тараканов наворачивает, уши торчком, шерсть распушила. В общем, видим – будет жить. Ну все на радостях стали спокойно пить, и всё вроде хорошо.
Просыпаюсь утром на диване, глаза разлепить ещё не могу, только мычу тихонько, чтобы кто-нибудь помог. И слышу рядом такой разговор.
Боря тихо с мукой спрашивает у Глеба:
– Глеб, ты трогал сегодня ящерицу?
– Нет, не трогал.
– А видел её сегодня?
– Видел.
– Подходил к ней?
– Подходил. (Митёк-рассказчик произносит это реплику трехлетнего ангеловидного мальчугана неимоверно низким, рычащим, грубо агрессивным голосом, полным нескрываемого торжества и глумления над всем светлым, добрым и чистым. Реплика исполняется с ёрническим завыванием, переходящим в неазборчивый мат и какое-то лающее хрюканье).
– И что же ты с ней сделал?
– Застрелил!
Тут пауза. Я ничего не вижу ещё, но слышно, как у Бори с похмелья чердак поехал; он совсе растерялся, не понимает ещё:
– Как… чем застрелил?
– А вот пистолетом…
– Как ты её застрелил? Разве он стреляет?
– А вот так! (Слышен резкий стук деревянного пистолета о стол).
Тут очень долгая пауза, и потом Боря, совершенно изнемогшим голосом, даже без всякого выражения:
– Глеб, Глеб! Вспомни, как ящерица была живая, играла с тобой, и вот теперь она лежит раздавленная… Как же ты мог?
– Закон такой!!!!!!
Чтобы снизить свинцовую тяжесть этого мифа, митёк-рассказчик часто прибегает к барочной пышности украшений. Так, если вначале мифа Гребенщиков обращается К сыну просто «Глеб», то в последних фразах он почтительно, испуганно именует его «Глеб Егорычем», сопровождая свои слова цитатами: «Глеб Егорыч, не стреляй!», «Глеб Егорыч, что с Груздевым делать будем?» «Глеб Егорыч, да ведь это вещи с убийства Груздевой!»
Отношение же Глеба к отцу на всем протяжении мифа можно смело уподобить отношению старослужащего (деда) или вора в законе к надоедливому молодому салажонку.
На 90 процентов снимает напряжение такой конец мифа: после фразы Глеба «Закон такой!» (кстати, на исполнения этой реплики Д.Шагин окончательно сорвал себе голос) Борис Гребенщиков падает в обморок, а Глеб, подождав, когда отец очнется, сообщает ему: «Ты не сознание, ты совесть потерял! Удостоверение и оружие на стол!» («Место встречи изменить нельзя» 3-я серия)
Вывод из вышеизложенного ясен: митьковский миф-катастрофа будет развиваться в самостоятельный литературно-фантастический жанр искусства, постепенно отдаляясь, хотелось бы надеяться, от митьковской правды-катастрофы.
Чтобы не заканчивать эту часть на такой угрюмой ноте, напомню об антитезе – о митьковском мифе-подвиге, почти постоянном контрапункте полифонии мифа-катастрофы. Не думаю, чтобы тут понадобились какие-либо коментарии.
Дракон и закон.
(Миф-подвиг со слов Д.Шагина)
Ныне у нас на дворе стоит 1988 год, который модно обозначать по-разному. Мало кто помнит, годом чего именно считает этот год Юнеско, но два обозначения известны и малолетнему ребенку: это год Крещения Руси, а кое-кому важнее оказывается то, что это год Дракона.
Помнится, в начале года на каждом перекрестке стоял мордастый кооператор, торгующий свечами-драконами, серьгами-драконами, календарями-драконами; зловещий силуэт дракона оказался людям ближе, чем память о тысячелетии нашего крещения.
А ведь дракон – это не лошадь, не кошка, не собака, не заюшка… Во всяком пресмыкающемся видно преобладание демократических черт, а в драконе-то и подавно.
Не будем рассусоливать: давайте представим себе, какой страх и горечь испытал Глеб Гребенщиков, увидев в своем доме живого, настоящего дракона, ожившего антипода Крещения!
Трехлетний ребенок слишком мал, чтобы понять разницу между условным драконом и ящерицей, но достаточно чувствительный, чтобы увидеть расстановку сил. Он увидел, что его родители поддались наваждению и преклоняются дракону, а стало быть, всякие переговоры с ними, всякие увещевания бесполезны.
И Глеб Гребенщиков, чтобы спасти родителей от чар, на своем уровне повторил подвиг Георгия Победоносца.
Часть VII. Митьки и эпоха НТР
Как митьки относятся к прогрессу? Мне приятно констатировать, что митьки в этом вопросе занимают самую мудрую позицию: они никак к нему не относятся.
Но нельзя же никак не относиться к продукции эпохи НТР, в изобилии встречающейся там и сям. Опишем это отношении сжато и без лишних эмоций, неизбежных, впрочем, в описании столь трагических вещей.
Продукцию эпохи научно-технической революции можно условно разделить на два класса: продукция эпохи неразвитой НТР, окружающая нас в реальной действительности, и продукция развитой НТР, знакомая нам по зарубежным фильмам и выставкам достижений народного хозяйства.