Август с тревогой смотрел на человека, который лучше хозяина знал, что происходит у него в доме. И он решил пойти ва-банк.
— Откуда я мог знать? Действительно, Бахман здесь проживал, но мне не доверял. Знаете ли вы, что я сам стал жертвой таких людей, как он? Наша семья сохраняет старые монархические традиции и никогда не занималась политикой. Барон Карл, мой брат, и я были противниками Гитлера. Ганс использовал мою доверчивость, к тому же хорошо работал на нашей фабрике. Надо сказать, в последнее время я заметил, будто он что-то скрывал от меня. К сожалению, я не мог потребовать от него отчета, так как мой сын бежал с фронта — не хотел участвовать в этой бессмысленной войне — и мы с женой прятали его в подвале. Мы постоянно жили в напряжении, жена сошла с ума, а сын месяц назад уехал, чтобы спрятаться от фашистов. И в данный момент я не знаю, где он находится, может быть, теперь вернется. Могу вам предоставить доказательства… — Август подошел к письменному столу и достал дневник Генриха. — Прощу посмотреть, это хронологический документ, мой сын все здесь описал.
Вильям быстро просмотрел тетрадь, затем спросил:
— В вашем доме вчера находился один из руководящих офицеров абвера. Где он сейчас?
Август немедленно ответил:
— Ирония судьбы, но он находится там, где раньше прятался мой сын. Укрыл его там Ганс. Пожалуйста, могу вас туда отвести.
Август вышел из комнаты, за ним офицеры. Они пошли прямо в подвал, где и был арестован полковник.
На площади перед дворцом стояло несколько грузовых машин, возле них индийские солдаты в английских мундирах. Они выносили из апартаментов Бахмана его документы в материалы. В одной машине сидели арестованные — подчиненные Ганса, среди них немецкие «специалисты» с фабрики ковров Витгенштейнов. Спустя какое-то время к ним привели и Ганса. Вильям разрешил ему переодеться. Когда Бахман проходил мимо Августа, он бросил ему:
— Ничтожество!
— Все мы были и являемся ничтожествами, — ответил Август. — Это только в твоем воображении мы были великими людьми…
— Помни, мы сюда еще вернемся, — ответил Ганс по-немецки. — И скоро… Знаешь, что ожидает предателей?.. — Он хотел еще что-то сказать, но не успел, солдат втолкнул его в машину.
— Пока вы остаетесь на свободе, но ваша судьба зависит только от вас и вашего поведения, — сказал Вильям Августу. — Советую выбросить из головы планы о нефти. Думаю, мы поняли друг друга. Еще один вопрос: нет ли у вас каких-либо сведений о судьбе жены Бахмана? Он сказал мне, что две недели назад она вышла из дома и с тех пор не вернулась.
— Я ничего не знаю об этом. Если что-то узнаю, немедленно вам сообщу, — угодливо заверил Август.
— Хорошо. Вот моя визитная карточка. До свидания.
Вильям сел в машину.
— До свидания, большое спасибо.
Военные грузовики двинулись от дворца. Август вернулся домой. Здесь была гнетущая тишина. Слуга вместо портрета фюрера повесил любимый бароном Карлом портрет Вильгельма Второго. Дом опять стал прежним. Только в апартаментах Ганса Бахмана после обыска царил полный хаос.
Зазвонил телефон, Август поднял трубку, но никто не ответил. Неожиданно он заметил сидящего в своей инвалидной коляске Карла, который смотрел на него пустым взглядом.
— Видишь, — сказал Август брату, — я никто, но живу… — Глубоко затянулся папиросой, но тут же погасил ее дрожащими руками.
Обстановка военного положения не коснулась только госпиталя. Доктор Иоахим в своем кабинете ожидал следующего известия по радио, когда к нему вошла Наргис, держа в руках газету.
— Посмотрите, пожалуйста! Вот «Мардом-э зэдд-э фашист», орган партии «Тудэ», — произнесла она с гордостью. — Наконец-то, после долгих лет, наши коммунисты имеют свою газету.
Иоахим посмотрел на первую страницу и воскликнул:
— Это невероятно! Пишут, что Хольтус арестован и бежал из тюрьмы! Да, бежал вместе с женой. Значит, они имеют своих людей в полиции и в армии!
— Удивительно, если бы не имели, — ответила девушка. — Но потихоньку их будет все меньше и меньше… Наконец-то все меняется. Тысячи людей выходят из тюрем. Побегу поздравить отца и Ореша.