— Нефтяником нужно родиться. Я им не родился, но наши ковры завоевали мир, и с этим приходится считаться, — произнес Карл.
— Это только твоя личная победа, помни. Наш же отец думал о будущем народа. Он много раз повторял: «Имея нефть, можно овладеть всем миром». К сожалению, этого добились американцы и англичане… — Речь Августа была прервана приходом консула и его супруги.
— Мы просим прощения за опоздание, но в самую последнюю минуту меня задержал важный телефонный разговор, — оправдывался консул.
— Не стоит огорчаться, ведь только сейчас стало видно первую звезду, — ответил Карл.
Элен пригласила гостей к столу. Она взяла с хрустальной тарелки облатку, подошла к мужу и начала церемонию праздничных поздравлений. Гости заняли места за столом.
— Прошу простить, — обратился Ганс к Августу, — что я осмеливаюсь выразить свое мнение. Я полон признательности к вам, барон, и очень вас уважаю, а образ вашего отца должен стать примером для каждого немецкого патриота. Я уверен, что то дело, которое не удалось завершить вашему отцу, доведут до конца другие, к тому же скоро…
— Как это понимать — скоро? — спросил Август.
— Самое большее — через два года, — с убеждением сказал Ганс.
— Не понимаю…
— Насколько мне известно, — продолжал Бахман, — концерн «И. Г. Фарбениндустри» подписал договор об обмене патентами с нефтяным концерном «Стандарт ойл оф Ньюджерси» — «Экссон». И американцы серьезно интересуются немецкими работами по получению синтетического бензина из угля, производством четырехэтилового свинца, необходимого компонента высокооктанового авиационного бензина. К сожалению, это полностью не может заменить нефти, месторождения которой находятся под землей вокруг Персидского залива…
— Минутку! Минутку! Не ослышался ли я? Ведь вы сказали, что занимаетесь животноводством, — прервал удивленный Август.
— Да, но мое призвание — геология, а моя страсть — вертеть дырки в земле, под которой кроется нефть.
— Это превосходно! — с удовлетворением воскликнул Август. — А я все думаю, откуда вы столько знаете о концерне, в котором я работаю. Мне очень приятно, что у нас схожие интересы.
— Если вы примете мое приглашение, мы вместе поедем в пустыню, и тогда я покажу вам что-то необычное, — сказал Ганс Бахман.
Август охотно согласился.
Во время праздничного ужина у Элен случился внезапный сильный приступ астмы. Кристина с деланным беспокойством, извинившись перед гостями, вывела ее из салона.
— Доктор, — обратился Карл к Иоахиму, — представьте, моя жена в таком состоянии настаивает на поездке в Веймар. Неужели…
— Вы знаете мой диагноз, господин барон. Эти симптомы неизбежны. Но с бронхиальной астмой можно жить. Лечение состоит в регулярном приеме антиспазматических средств. Неплохие результаты дает климатическое бальнеологическое лечение. Меня огорчает только, что у госпожи баронессы случаются приступы страха, страха смерти, а это уже само по себе болезнь. Кто знает, может быть, поездка в Веймар будет самым лучшим лекарством?
— Говоря о поездке Элен, я имел в виду нечто совсем иное. Я имею в виду нынешнее положение в Германии.
После этих слов Карла в дискуссию вступил консул:
— На брата моей знакомой в Берлине прямо на улице напали несколько человек. С тяжелыми повреждениями черепа он попал в больницу и через два дня умер. Родителям умершего объяснили, что властям трудно сдержать внезапные проявления патриотизма немецких граждан, направленные против расово чуждых элементов.
Беседу за праздничным столом прервала Наргис, которая вбежала в комнату и попросила доктора Иоахима пройти в спальню Элен. Та, тяжело дыша, лежала на постели. Ее лицо посинело, на лбу выступили крупные капли пота. Врач сделал укол, и больная начала успокаиваться.
— Останьтесь с ней. Я через минуту загляну, — сказал доктор Иоахим Кристине и вышел из комнаты.
Элен чувствовала себя уже значительно лучше, даже приподнялась на постели, внимательно глядя на жену Августа.
— Перед выездом мы были с Августом в Париже, — Кристина вернулась к теме прерванной беседы, — где встретили одного из немецких аристократов, не признающих Гитлера. Представь себе, моя дорогая, этот человек будто ослеп, он совершенно не видит Парижа. Но, понимаешь, он видит во сне свой дом в Мюнхене… Видит знакомых, семью, еще раз переживает старые горести и радости. Он сказал нам, что настоящей жизнью он живет только ночью, ведь только ночью он оказывается в своем доме на Зедлингерторплатц. И еще он говорил, что во сне чувствует даже запах цветов в своем саду, и я подумала тогда, что если бы он вдруг прозрел и приехал в Германию, то совершенно был бы сломлен. У нас уже нет ни монархии, ни Веймарской республики, а он все еще живет в том времени. Для таких людей уже нет места, пусть у них даже будет две или три пары здоровых глаз. Многие могут ненавидеть Гитлера, некоторые могут относиться к нему с отвращением, но, дорогая моя, ведь это он вывел Германию из тупика, дал людям работу и обещал народу необходимое жизненное пространство. Он укрепил нас в убеждении, что мы избранная раса. Потому что мы именно таковы! — твердо заключила Кристина.