- И что же случилось?
- К нему подошел переводчик и удивленно спросил: - почему белый господин сказал, что топчи [1] сунули снаряд не в ту дырку?
Некоторое время захмелевшие слушатели молчали, пытаясь понять, в чем соль. Первым догадался, как ни странно, скромняга Берг, и, прикрыв рот рукой, скорчился от хохота. Затем за ним последовали остальные, и только барон фон Левенштерн с недоумением переводил взгляд с одного смеющегося на другого, пытаясь понять, что же их так развеселило.
- Ох, уморил, разбойник! – вытирая невольно выступившие слезы, простонал сотник. – Так их, сукиных детей, что турок, что англичан, попили они нашей кровушки, аспиды.
Справедливо имевший славу первого полкового остряка, Бриллинг поначалу смеялся вместе со всеми, но затем, отчего-то почувствовал себя уязвленным. Выпей хорунжий хоть немного меньше, он, вероятно, сумел бы скрыть свои чувства, но теперь не имел сил унять антипатию, которую он подспудно чувствовал к этому странному моряку. Как будто они встречались прежде при каких-то неприятных обстоятельствах, но он никак не мог припомнить, при каких именно.
- Кстати, господа, - попытался он вернуть к себе внимание новой историей. – Совсем недавно до меня дошли слухи, что одна дама, с которой я был близко знаком прежде, поступила в сестры милосердия и отправилась в наши края с миссией Красного креста.
- И кто же эта таинственная дама? – скривил губы в недоверчивой усмешке Майер.
- Офицерская честь не позволяет мне открыть ни её имя, ни титул, - подпустил туману хорунжий. – Скажу лишь, что она принята в свете и её отец занимает высокое положение при дворе.
- И насколько близко вы были знакомы?
- Я бы сказал, более чем.
- Уж не хотите ли вы сказать, что эта дама последовала за вами?
- Именно так. Посудите сами, зачем ей покидать свет и ехать к черту на рога, если только не по зову сердца?
- Ах вы, проказник! Так у вас был роман?
- Увы, мой друг. И именно этот, как говорили в старину «марьяж», и стоил мне карьеры. Да-да, её папаша отчего-то взъелся на меня, и мало того, что отказал от дома, так и похлопотал, чтобы предмет страсти его обожаемой дочери убрали из Петербурга. Но, как видите, его усилия пропали втуне.
- Великосветская дама с титулом и высокопоставленным отцом, кто же это мог быть? – задумался вслух Майер.
- А я слышал, что ваше благородие вылетели из гвардии за скандал в ресторане, - с кривой усмешкой заметил Будищев.
- Что?! – вскинулся Бриллинг.
- Говорили еще, что какой-то купец лейб-гусара не то по матушке послал, не то сразу в бубен зарядил…
Большинство из присутствующих были изрядно навеселе, а оттого не сразу поняли, о чем говорит кондуктор. И прояви хорунжий больше выдержки, ему наверняка удалось бы обратить все в шутку или обернуть слова моряка против него самого, но в этот момент он узнал давнего обидчика и, против своей воли, вскочив с места, крикнул:
- Так это ты?!!
- Признали кого, ваше благородие? – издевательски отозвался в наступившей тишине Будищев.
- Я… я… я тебя убью!!!
- Да вы, батенька, надрались, - сочувственно покачал головой Дмитрий.
Взбешенный Бриллинг попытался схватиться за шашку, но привычные к таким сценам офицеры сумели пресечь назревающий скандал.
- Кажись, нам пора! – нетерпящим возражений голосом заявил сотник. – Завтра догутарим, коли охота будет.
- Честь имею! – кивнул, ничего толком не понявший Майер и щелкнул каблуками.
- Мы тоже пойдем, - согласно кивнул Шеман и решительно приказал подчиненным: - за мной!
- Что есть случиться? – широко распахнул глаза вообще ничего не сообразивший фон Левенштерн.
- Все было зашибись, братан, - тихо, практически про себя, ответил Будищев. – Даже никто не подрался.
На самом деле, он уже злился на себя за то, что не сдержался и выдал себя своему врагу раньше времени. Просто в описании данном Бриллингом, он сразу же узнал Люсию Штиглиц, и это почему-то неприятно задело его.
- Все в порядке, барон, - поспешил успокоить хозяина лейтенант. – Просто, нам, действительно, уже пора. Честь имею!
Возвратившись к себе в палатку, Дмитрий хотел было что-нибудь пнуть с досады, но заметив, что Федор мирно спит, решил не шуметь. В самом деле, злиться следовало только на себя. Ну, в самом деле, какое ему дело до хвастовства бывшего лейб-гусара? Хочет из себя корчить героя-любовника, да и флаг ему в руки… пусть потешится перед смертью! Еще пару дней потерпеть, и словил бы господин Бриллинг шальную пулю, от неведомого джигита. «Царство Небесное», как говориться. Спи спокойно, дорогой товарищ, мы за тебя отомстим. Тьфу!