Хорошенько поразмыслив над словами Будищева, Майер все же решил, что просто отправиться спать накануне похода не годится и надо пойти к маркитанту, с тем, чтобы немного развеяться напоследок, да попрощаться на всякий случай с приятелями, остающимися в Бами. Как водится, «немного» не получилось, и он подобно многим другим офицерам как следует надрался. Отчего к себе в палатку вернулся хоть и на своих двоих, но при дружеской поддержке лейтенанта Шемана. Доставив подчиненного до места, командир батареи передал его молодое и совсем еще недавно полное сил тело вестовому, после чего счел свой долг старшего товарища исполненным.
— Абабков, а где Будищев? — покачнувшись, спросил он у матроса.
— Должно в батарее, вашбродь, — отозвался тот, накрывая своего барчука буркой.
— Прелестно! — кивнул головой моряк и на минуту задумался, что делать дальше. Возвращаться к маркитанту или идти спать?
После недолгого размышления чувство долга перевесило, и лейтенант решительным шагом направился в сторону лавки Ашота.
Николай Абабков — старослужащий матрос одного из балтийских экипажей, назначенный Майеру вестовым, или говоря по-сухопутному — денщиком, относился к своему подопечному почти с отеческой заботой. Коли случалось молодому человеку выпить лишнего или проиграться в карты — наутро непременно следовало кроткое внушение. Трудно сказать, удавалось ли ему пристыдить гардемарина, но тот всякий раз смущался и обещал больше так не делать. Впрочем, матрос сам был не без греха и тоже любил заложить за воротник. Тогда их роли менялись, и уже Майер пытался выговаривать матросу. Абабков же в ответ, к вящему удовольствию свидетелей, также припоминал офицеру былое, после чего они обыкновенно мирились и вестовой получал денежку на опохмел.
Однако следующее утро обошлось без упреков и внушений, потому что все денщики оказались крепко заняты. Надо уложить офицерские вещи, навьючить их на верблюдов и все это как можно быстрее, чтобы не опоздать к выступлению. Где уж тут готовить их благородиям завтрак?! Хотя некоторым не до еды.
— Абабков, дай закурить, — почти простонал Майер, с тоской наблюдавший за тем, как тот собирается.
— Все кончились, вашбродь, — хладнокровно отвечал матрос, не выпуская изо рта дымящейся папиросы, которая еще не далее как вчера принадлежала его начальнику.
— Как это? — всполошился гардемарин.
— Да вот так! Я давеча говорил вам, что надобно прикупить…
— Но я получал припасы!
— А табак вам что? — удивился подобной непонятливости матрос, после чего вытащил из-за уха заначку и протянул ее барину.
Получив папироску, Майер с удовольствием затянулся и, подобно мифическому дракону, выпустил через ноздри целое облако дыма. За этим занятием его и застал Будищев, принесший с собой стакан обжигающе-горячего чая.
— На, попей, — хмыкнул он, поставив обрезанную бутыль рядом с приятелем. — С утра самое то!
— Спасибо, не хочу, — помотал головой молодой человек.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Дмитрий, после чего доверительно наклонился к товарищу и назидательным тоном произнес: — Только помни, избыточный опохмел может привести к запою, а недостаточный к смерти!
— Да ну тебя! — отмахнулся гардемарин, собираясь вставать.
— Ты далеко? — поинтересовался с усмешкой кондуктор. — Смотри, Шеман уже бегает по батарее и рыкает аки лютая тигра!
— К маркитанту. Представь себе, совсем забыл про папиросы.
— Тогда поторопись.
Сам он уже одет по-походному в туркменский чекмень поверх мундира. На ногах легкие поршни, отчего его можно было бы принять за местного, если бы не офицерское кепи с белым назатыльником. На поясе Будищева кобура с револьвером и кортик. Совсем без холодного оружия в походе нельзя, но сабли, палаши или шашки вызывают у Дмитрия тоску. Даже верный «шарпс» сейчас в футляре, притороченном к вьючной лошади, ибо главное его оружие в этом походе — пулеметы.
Поставленные на неповоротливые лафеты, они напоминали скорее небольшие артиллерийские орудия и имели точно такую же подвижность. Изготовленный им трехногий станок на вооружение принят не был, поэтому так и остался в единственном экземпляре. Шеман хоть и возражал поначалу, но все же взял его с собой, за что ему отдельное спасибо.