Надо сказать, что новые пушки, в отличие от легких горных орудий и митральез, вполне могли вести огонь поверх глинобитных заборов, чем весьма облегчили жизнь своим расчетам. По крайней мере, им не пришлось вырубать для них амбразуры, хотя совсем без дела они, разумеется, не остались. Строгий начальник всем нашел занятие, после чего отправился узнать, что происходит у моряков. Внимательно выслушав доклад Шемана о ходе работ, он сдержанно похвалил их, особенно отметив полезность запасных позиций.
— Не подскажете, нашли воду? — спросил лейтенант, закончив доклад.
— К счастью, да, — кивнул артиллерист. — Текинцы не успели или не захотели зарыть колодцы и собирались испортить воду в них, кинув туда разлагающиеся трупы убитых ими здешних жителей. За этим занятием их и застали наши казаки.
— И как?
— Двоих подстрелили, остальные дали стрекача. Но я, собственно, по другому поводу. Наверняка местные оставили и спрятали здесь запасы продовольствия. Теперь их надобно найти. Я намерен послать на фуражировку всех ездовых, и ваших тоже. Это приказ!
Поскольку ездовые для морской батареи были приданы как раз от четвертой батареи, возражений не последовало. К тому же поиски фуража или продовольствия были делом обыкновенным. Обычно его старались захватить и вывезти, а если не получалось, предавали огню. Главное было не допустить попадания припасов к противнику, а для этого все средства хороши.
— Есть, — ответил Шеман, приложив руку к козырьку фуражки. — Еще что-нибудь, господин капитан?
— Нет, то есть да. Если у вас нет поручений к кондуктору Будищеву, быть может, вы пошлете его вместе с ездовыми?
— Вы полагаете, он может быть полезен?
— Уверен в этом. Ваш подчиненный — прирожденный барантач. Если уж тут есть хоть что-нибудь, то он непременно найдет.
— Хорошо. Дмитрий Николаевич, вы слышали?
— Так точно, — хмуро отвечал Будищев, которому вовсе не улыбалось таскаться по окрестностям аула в поисках ухоронок, сделанных изобретательными туркменами.
Но делать было нечего, приказ есть приказ, и ему, откозыряв, пришлось отправляться на поиски «сокровищ местного Али-бабы».
— Послушай, а что значит «барантач»? — тихонько поинтересовался у него перед уходом Майер.
— Что-то типа грабителя, — буркнул он в ответ. — Ну или человек, который может все достать.
— Достать, это мне понятно, но отчего же сразу грабитель?
— Оттого, Сашка, что если есть добро, то у него по-любому имеется хозяин. А поскольку сейчас идет война… сам понимаешь.
— Это называется «реквизиция».
— Ага. Если ты у кого-то забираешь, то реквизиция, а если у тебя, грабеж!
— Кондуктор, вы еще здесь? — вопросительно приподнял бровь Шеман.
— Уже бегу, ваше благородие. Можно даже сказать, скачу!
Интуиция не подвела Полковникова. Действительно, прежде чем уйти, местные попытались спрятать свои припасы в неглубоких ямах, сделанных в разных укромных местах. Но замаскировать их как следует времени у них не было, так что импровизированные фуражиры быстро нашли несколько таких ухоронок, подчас в самых неожиданных местах.
— Все просто, братцы-кролики, — объяснял своим подчиненным Будищев. — Если земля мягкая, стало быть, там что-то зарыли. А если это настолько ценное, чтобы не полениться и закопать, значит, оно нам нужно! Это понятно?
В принципе, вчерашние крестьяне и сами бы неплохо справились с подобным заданием, но дело в том, что они были не единственными. Прочие военные, и в особенности казаки, были также не прочь пополнить свои запасы. Причем кубанцы частенько пытались отжать в свою пользу найденное другими. И вот тут Дмитрий оказался незаменим.
— Ишь какие, — закричал на только что окончивших раскопки солдат бородатый урядник-таманец. — Мы это первые нашли!
— С чего бы это? — возмутился тяжело дышащий ездовой. — Мы раскопали, стало быть, наше!
— Вольно же вам было жилы рвать, а только мы все одно первые!
— Слышь, Непейвода! — положил конец дискуссии вышедший из близлежащего дома Будищев. — Ну-ка вали отсюда, пока ветер без сучков!
— Чаво? — не повернув головы, отозвался казак.
— Я сказал, пошел вон!
Урядник на мгновение подобрался, как будто собираясь взяться за шашку, но затем узнал моряка, отличившегося на Бендессенском перевале, и расплылся в хитрой улыбке.
— Здоровеньки булы, Митрий Миколаевич!
— И тебе не хворать, Петруха.
— Никак нашли чего?
— Нашли.
— Так поделились бы!
— А харя не треснет?
— Еще ни разу не треснула.