Если верить Юстину, Митридат «придумал отважный план, который требовал большого остроумия и упорства». Рассказ Юстина скуден, но весьма показателен: с самого детства основной целью Митридата было выживание. Он всегда опасался заговоров, прежде всего отравления, и укреплял свою позицию с помощью противоядий и атлетических упражнений. После кончины его отца (как говорит Юстин) Митридат и несколько его спутников исчезли из Синопы. В течение семи лет они не спали под крышей и жили охотой, разбивая лагерь в горах. Юный царь вырабатывал выносливость, охотясь на диких зверей пешком и убегая от них, когда они начинали на него нападать. Иногда (совсем как греческий супергерой Геракл) Митридат даже осмеливался помериться силой с опасными дикими животными, борясь с ними и убивая их голыми руками[129].
Юстин описывает деятельность именно такого греко-персидского аристократического «бойскаута», о котором с таким энтузиазмом писал Ксенофонт. Такими средствами, говорит Юстин, Митридат не только избежал покушений на свою жизнь, но также развил огромную силу и совершил удивительные подвиги выносливости и отваги. Проведя семь лет вдали от дворца (пишет Юстин в своей лаконичной манере), Митридат вернулся в Синопу, разобрался со своими врагами и начал царствовать.
К сожалению, немногословный Юстин — единственный дошедший до нас источник по этому важному периоду — времени между убийством отца Митридата примерно в 120 г. до н. э. до начала независимого правления царя примерно в 115 г. до н. э. Поскольку Юстин кратко пересказывал утраченный труд другого историка, Трога, в его версии некоторые события опущены, объединены или повторяются несколько раз. Если бы у нас только был первоначальный полный рассказ Трога! Некоторые современные историки, вынужденные иметь дело с такими неточными датами, совсем отбрасывают хронологию Юстина и указывают на то, что статуи и надписи, где восхваляется Митридат и его младший брат, воздвигались на Делосе в 116/115 г. до н. э., пять лет спустя после убийства их отца, когда Митридат якобы отсутствовал в Синопе. Однако царица Лаодика, конечно, легко могла поставить статуи и надписи от имени юных сонаследников, даже если сам Митридат и отсутствовал. На самом деле это могло стать умной пропагандистской мерой, чтобы противодействовать слухам, что пропавший царевич уже убит. В ответ сторонники Митридата могли выпустить монеты, где изображалась появившаяся при его рождении комета, когда он еще был в изгнании, чтобы все знали о судьбе, ожидавшей юного царя, и готовились к его неизбежному возвращению. Обе партии имели веские основания пропагандировать его образ даже в отсутствие Митридата[130].
Действительно, «семь лет» у Юстина — подозрительно мифическое число. «Семь» часто в фольклоре обозначает просто «много лет». Однако если убрать фольклорное украшательство, то в рассказе Юстина нет ничего особенно сенсационного или нелогичного. Нет ничего невероятного в том, что Митридат исчез после убийства отца. В Синопе он столкнулся с реальной опасностью; в эту эпоху есть много примеров, когда царственных детей убивали. Не приходится сомневаться в том, что наследник престола уехал с несколькими спутниками так, как это описывает Юстин (и, может быть, более детально описывал Трог). Мы не можем знать точно, сколько именно отсутствовал Митридат, но четыре или пять лет — разумный срок[131].
Что же произошло в течение этого, самого таинственного периода жизни Митридата — в годы между убийством его отца и днем, когда Митридат возвратился к власти? Дальше мы предлагаем вероятный сценарий того, как могло проходить добровольное изгнание Митридата, основываясь на известных фактах и обоснованных догадках.
Путешествие царя было не внезапной шалостью: оно должно было требовать месяцев тщательного планирования. Скрытный, творческий, смелый юноша, уверенный в том, что ему суждено занять место в истории, Митридат изобрел стратегию, которая воплощала в себе различные эпизоды из жизни его героев, а также включала его любовь к охоте. Наследник понтийского трона был окружен друзьями — ровесниками и чуть постарше; в их числе было и несколько аристократов, которым уже было за двадцать. Этот круг друзей воспроизводил ту же элитную свиту, которая окружала Александра и Кира.
Лучший друг Митридата Дорилай помогал ему воплотить план в жизнь. Его собственная жизнь также была под угрозой. Он был племянником полководца убитого царя (которого тоже шали Дорилай): поэтому юный друг царя также стал целью дворцовых заговорщиков. Можно представить себе, как два подростка шептались поздно ночью, решая, кому из товарищей по учебе можно довериться, чтобы те могли их сопровождать. Испорченный младший брат Митридата — Митридат Добрый — в их число не входил. По надписям на портретных бюстах, найденных на Делосе, мы узнаем имена некоторых из ближайших соратников Митридата в первое время его правления. Некоторые из них могли быть членами его свиты в молодости: например, Гай, сын Гермея, и Диофант, сын Митара, а также Гордий — каппадокиец, который стал особым послом Митридата.
130
Статуи и надписи Митридата на Делосе, датирующиеся 116 или 115 г. дон. э.; Erciyas 2006, 122–123; McGing 1986, 88. Юстин XXXVII рассказывает о двух случаях, когда Митридат исчезал на несколько лет — один раз, когда он был юношей, и второй раз — как истинный царь Понта, путешествуя инкогнито с друзьями по землям, которые он планировал завоевать. Ballesteros Pastor 1996, ch. 2 предполагает, что вторая поездка Митридата была связана с соображениями безопасности и была предпринята, чтобы позволить ему спастись от придворных интриг — своего рода параллель добровольному изгнанию Митридата I.
131
С точки зрения фольклориста, два отъезда Митридата из Синопы соответствуют двум событиям в схеме жизни мифического героя: 7. Он брошен или изгнан, вдали от дома, спасается от безвременной гибели; 8. Он вырос в дальней стране (см. приложение I). Неудивительно найти удвоение событий, окруженных аурой фольклорных сюжетов в более поздних пересказах (героические эпизоды удваиваются в биографиях и Кира, и Александра). Peck 1898: «Насколько бы правдивым ни был» рассказ Юстина, «очевидно, что когда он (Митридат) достиг совершеннолетия… он был не только одарен высочайшим умением во всем, что касалось военных искусств, его тело было готово ко всяческим трудностям, а дух готов был встретить любую опасность — но и его от природы мощный интеллект улучшился благодаря усердным занятиям».