– Где же еще ему быть, – ответила толстая Антигона, – трется среди толпы в порту!
– Если его заметят, не миновать ему порки на рыночной площади, – спокойно заметил Асандр. – Неоптолем приказал устроить рабам пир, но запретил им появляться в порту!
– Он скользкий, как морской угорь, его не так просто схватить!
– К тому же, – добавил со смехом один из присутствующих, обладатель курчавой черной бороды, – как я заметил, он надел твои плащ и петаз!
– Да?.. Ах, всыплю я ему за эти проделки!
– Он сказал, – поспешила вмешаться Антигона, – будто ты, господин, разрешил ему побывать на пиру рабов там, на рынке!
– Это так, но я же настрого наказал ему не ходить в порт, где он рискует попасть в руки городских стражей. У меня нет денег на выкуп!
– Да ведь, господин, – постаралась смягчить ранее сказанное Антигона, – может, он и не в порту, это я говорю так, по своей глупой догадке. Он был что-то невесел!
Асандр подумал: возможно, раб в обиде и дуется на него. Ведь утром он получил палкой по спине в ответ на непрошенные советы. Раб вздумал советовать хозяину! Разве способен раб рассуждать здраво и быть дальновиднее господина?.. «Но очевидно, что Гиерон предан мне, – усмехнулся про себя Асандр, – если с таким жаром отговаривал от затеянного дела! Вот и Флегонт тоже ворчит и предупреждает. Может, они в сговоре?.. Нет, просто Флегонт слишком мрачно смотрит на жизнь. А Гиерон хотя и раб, а душой желает мне добра!.. Преданный раб – это не лишнее в хозяйстве!»
Обратившись к курчавому соседу, Асандр шлепнул его дружески по каменному плечу.
– А ну, Панталеон, выйди наверх и посмотри, каковы дела в порту! У тебя глаза орлиные!
– Иду, – ответил тот.
Это был приземистый, плотный детина с лицом морщинистым и обветренным, как у большинства моряков. И когда он встал и пошел по направлению к лестнице, ведущей на второй этаж дома, то широко расставлял крепкие кривые ноги и раскачивался так, словно под ним был не пыльный земляной пол, а палуба корабля. Выйдя на верхнюю галерею дома, он глубоко втянул ноздрями запахи моря, приносимые сюда ветром. Море!.. Он прежде всего увидел его и залюбовался им. Да, неплохо бы сейчас отчалить от пристани на хорошем судне, ударить еловыми веслами по волнам Понта Эвксинского и направиться вдаль, к неведомым берегам!.. Панталеон был моряк, любил море и знал его повадки. Его зоркие глаза разглядели там, где сходятся вода и небо, красные лоскуты, кажущиеся отсюда неверными бликами в голубой дымке.
– Э-гу! – крикнул он вниз хриплым басом. – Вижу слева на борту красные паруса!
Десятки голосов ответили ему дружным эхом, послышался грохот отодвигаемых и падающих на пол скамей, звон потревоженной посуды и перестук многих ног.
– Тем, в порту, еще не видно, они стоят внизу, – сказал Панталеон Асандру, который был на голову выше его, – отсюда, с горы, виднее!
Подвыпившие, оживленные эранисты сгрудились на верхней галерее и блестящими глазами уставились вдаль. Море полыхало дымчатыми отсветами и застилало глаза. Лучше были видны улицы города, они ступенями спускались к морю. Людские потоки красочными водопадами валились с уступа на уступ по направлению к порту, переливались на солнце всеми цветами радуги. Огненно вспыхивали панцири и шлемы воинов.
– А, вот теперь и я увидел! – воскликнул Асандр, протянув вперед руку.
IV
Ликование и крики в порту означали, что приближающаяся флотилия замечена. Навстречу ей вышли сторожевые суда. На передовом судне находился Неоптолем. Он встретил царевича первый, перешел к нему на корабль и доложил, что в городе порядок, все спокойно, высадка может быть произведена в безопасности.
И когда наконец корабли вошли в гавань и приблизились к причалу, все увидели невысокого человека с большим армянским носом, одетого в пурпурный плащ, накинутый поверх позолоченного панциря. Он был без шлема. Смоляные кудрявые волосы свободно падали до плеч.
Царевич стремительно сошел по скрипящим сходням на берег и как бы удивленно оглядел черными глазами празднично одетые толпы. Раздались приветственные крики, хор девушек тонкими голосами исполнял хвалебный гимн. Встреча оказалась богатой и многолюдной, чего могло и не быть, поскольку Боспор был приведен под Митридатову руку мечом Неоптолема.
Махар, сын Митридата, молча выслушал приветственную речь Парфенокла и, даже не взглянув на оратора, прошел к передвижному алтарю для принесения благодарственной жертвы богам.
Эта сухость и холодность прибывшего повелителя несколько озадачили улыбающихся архонтов, особенно тех, которые были из рода Ахаменов, считавших себя лучшими людьми царства. Зато на лицах Гераклидов, стоявших на втором месте после Ахаменов, появились злорадные усмешки.
Атамб, сын Саклея, глава Гераклидов, насмешливо оскалил желтые зубы и понимающе переглянулся с окружающими его сородичами. Щелкнул пальцами около уха. Это означало, что глава рода возжаждал. Услужливые руки достали из-под полы кувшин и налили полный кубок душистой влаги.
– Парфенокл хотел, чтобы его сразу заметил и отличил царевич! А наткнулся на его надменность, как на копье! – шептали советники, пока Атамб долгими глотками тянул вино.
Выпив и отдышавшись, он сделал знак рукой, по которому Гераклиды раскрыли рты и неожиданно оглушили всех дружным криком:
– Слава Махару, сыну и наследнику богоравного Митридата! Слава владыке Боспора!
Это получилось куда убедительней скучной речи, составленной для Парфенокла его домашним рабом-логографом по всем правилам ораторского искусства. Царевич поднял голову, и угрюмое выражение его лица вдруг смягчилось. Он встретился глазами с Атамбом, тот не замедлил отвесить ему глубокий поклон. Поклонились низко и все Гераклиды, растекаясь в приветливых улыбках.
– Царевич бросил на Гераклидов благосклонный взгляд, – заметил кто-то в толпе. – А Ахамены чуть не лопаются от злости и зависти!
Позади стояли менее знатные роды Эвиев и Килидов, оттиснутые на третье место. Они с едким вниманием наблюдали соревнование старших родов перед новым повелителем. На усердие Атамба и неудачу Парфенокла они ответили сдержанным шумом, однако не преминули согнуть спины в общем долгом поклоне, когда Махар проходил мимо них.