— Митридат… Муж мой… — тело Лаодики сотрясала крупная дрожь. — Мой повелитель… умирает… Ты! — она вдруг изогнулась как дикая кошка и впилась ногтями в шею Клеона. — Ты убил его! Будь проклят тот день, когда я тебя встретила!
Клеон в испуге отскочил, а затем упал на колени и зажал ладонью рот царицы. Полузадушенная Лаодика кусалась, царапалась, но, наконец, силы оставили её и она потеряла сознание.
Очнулась царица не скоро. Перепуганный до полуобморочного состояния Клеон брызгал ей в лицо холодной водой из кувшина и что-то жалобно лопотал. Лаодика молча отстранила его и встала. Слегка пошатываясь, она подошла к окну. Вокруг дворца полыхал целый лес факелов — подоспели поднятые по тревоге гоплиты личной хилии[110] царя Понта.
— Одеваться… — тихо проронила она.
— Позвать… служанку?
— Не нужно. Я сама. До моего приходи сиди здесь. Не открывай никому. Я прикажу поставить охрану у двери. Когда ты сюда входил, тебя видел кто-нибудь?
— Главный евнух. Он меня узнал.
— Я о нём позабочусь… — хищно сверкнула белками глаз царица. — Одеваться, — она повернулась к Клеону и неожиданно с силой, наотмашь, ударила его по лицу. — Это, чтобы ты впредь всегда знал своё место…
А в это время Тарулас-Рутилий и Пилумн подходили к дому ростовщика Макробия. Отставной легионер был в хорошем подпитии и болтал без умолку, как старая сорока. Правда, шёпотом — осторожный гопломах всякий раз, как только Пилумн повышал голос, цыкал на него.
Возле входа в дом они разделились: Тарулас спрятался за колонной портика, а Пилумн, вместо того, чтобы воспользоваться молоточком, подвешенным на цепи, грохнул три раза в дубовые доски двери своим железным кулачищем.
— Кто это там, в такой поздний час? — проскрипел через некоторое время голос за дверью.
— Открывай, старый пень! Это я.
— Да уж кто ещё… Хех, хех, — прокашлялся страж дома Макробия. — Хозяин спит. Приходи утром.
— Тебе говорят — открывай! — Пилумн пнул дверь ногой. — Дело срочное.
— Ладно, погодь чуток. Хех, хех…
Звякнули засовы, и на пороге появился сморщенный, как сушёный гриб, старичок.
— Ты не один? — встревожился он, заметив Таруласа.
— Не видишь, что ли… Посторонись, красавчик, — заржал Пилумн, одной рукой схватил старика за пояс, без видимых усилий поднял и переступил через порог.
— Оставь меня, богопротивный! — запищал старичок, дёргая ногами.
— Запри дверь и веди к хозяину, — смилостивился Пилумн, опуская его на землю.
Что-то обиженно бормоча под нос, старичок, освещая путь жировым светильником, засеменил впереди полуночных гостей.
Ложиться спать Макробий и не думал. Все его мысли были во дворце. Чтобы хоть как-то успокоиться, он принялся за подсчёт своих барышей от недавно проданной пшеницы, доставленной в Понт грузовыми судами из Ольвии.
Когда к нему ввалился Пилумн, ростовщик едва не упал в обморок: с перепугу ему почудился царский палач.
— Иди спать, мухомор, — смеясь, Пилумн дал пинка под зад старичку-сторожу, путающемуся под ногами. — Я тебя отпускаю. Здорово, Макробий!
— Т-ты… З-зачем?.. — заикаясь, проблеял ростовщик, понемногу приходя в себя.
— О, вино! — отставной легионер заметил на столе почти полный кратер, схватил его и жадно прильнул к краю. — Уф-ф… — сказал он, когда сосуд показал дно. — Живут же люди… Эй! Ты ещё здесь? — Пилумн обернулся к старичку — из-за приоткрытой двери тот знаками пытался что-то объяснить своему хозяину. — На! — ткнул ему в руки пустой кратер. — Наполни под завязку. Самым лучшим вином. И смотри, без обману! Иди, иди, это приказ хозяина. Видишь, он кивает.
— Как посмел! — наконец прорвало Макробия. — Грубая, неотёсанная скотина!
— А вот это ты зря… — добродушно заметил Пилумн; к нему после дармовой выпивки вернулось хорошее настроение. — Я к тебе гостя привёл.
— Поди вон… — уже сдержанней проговорил Макробий, только теперь заметив за широченной спиной Пилумна худощавую фигуру незнакомца.
— Почему ты хотел моей смерти, Макробий? — спросил Тарулас, отстраняя Пилумна.
— Ты… ты кто? — побледневший ростовщик встал.
— Это тот человек, за жизнь которого ты мне сегодня пообещал два золотых ауреуса. Всего-то! — негодующий Пилумн выругался.
— Меня предали… — прошептал чуть слышно Макробий и рухнул на скамью, как подкошенный.
— Макробий, ты не ответил на мой вопрос, — в глазах Таруласа сверкнул опасный огонёк.