– Ничего страшного не произошло, царь,- сказал Фрада.- Мы проиграли сегодйя, зато победим завтра!
Мнения остальных военачальников разделились. Большинство склонялось к продолжению войны, но были и такие, кто робко высказывался за переговоры с Суллой.
Слово взял Тирибаз.
– Я думаю, всем известно, в каком отчаянном положении находится Сулла. Без денег, без союзников, без поддержки из Рима, где его враги, по слухам, разграбили все его имущество. К нему в стан бежали из Рима не только друзья, но и жена с детьми. В Греции Сулле подвластны только Аттика и Беотия. Флота у него нет, а без флота все его победы ничего не значат, ибо в Греции по-настоящему властвует лишь тот, кто имеет сильный флот. Нельзя отчаиваться даже после столь тяжелого поражения, ведь у нашего врага и после такой блестящей победы положение еще более неопределенное, поскольку ему угрожает опасность не только от нас, но даже из родного отечества. Вдобавок Архелай не унывает и готов сражаться с римлянами дальше.
На совете было решено послать Архелаю еще семьдесят тысяч войска, деньги, продовольствие и военное снаряжение. С этим войском Митридат отправил Дорилая, Фраду и Сузамитру. Первый командовал пехотой, второй- колесницами, третий- конницей.
Глядя, как грузятся на корабли отборные отряды «бессмертных», греческие щитоносцы, вифинские пелтасты, фригийские аконтисты, скифские лучники, Митридат мысленно обращался к эллинским и своим персидским богам, прося их даровать ему победу. Ему хотелось верить, что столь многочисленное и прекрасно вооруженное войско невозможно победить, во всяком случае, в одном сражении, а к затяжной войне Сулла был не готов.
– Жду вас с победой,- сказал Митридат при прощании Фраде и Сузамитре.
– Вернемся с победой!- бодро ответил Сузамитра, сверкнув белозубой улыбкой.
– Что передать Архелаю, царь?- спросил Фрада.
– Передай, что я верю в него,- ответил Митридат. Царские вербовщики опять отправились в далекую Тавриду, в Колхиду и Малую Армению за новыми отрядами воинов. Набор войска происходил и во всех сатрапиях Понта среди населяющих его племен: халибов, тибаренов, моссинойков, халдеев, персов, каппадокийцев… В ожидании, пока вновь набранные войска придут в Ионию, Митридат производил смотр отрядов, оставшихся в Пергаме. Это были царские телохранители, гоплиты из Амиса и Синопы, отряд персидских всадников, пафлагонская конница под началом своего царя Александра, скифины и галаты…
В дворцовых покоях шумели пиры и застолья. Звучала музыка. Веселые возгласы гостей доносились до отдаленной комнаты. Над жаровней курился прозрачный дымок благовоний, сквозь толстые занавески пробивались красные лучи заходящего солнца…
Митридат сидел один. Непонятная мучительная тревога заставила его уйти от праздничного стола, покинуть друзей. До него долетел взрыв смеха, бурные рукоплескания- похоже, пожаловали фокусники и акробаты.
А царя одолевают печали. Кажется зловещим багровый отблеск заката, ужасный сон не выходит из головы. Он бредет по равнине, заваленной мертвыми телами, его ноги спотыкаются об отрубленные головы, о разбросанное оружие, о павших коней… Митридат один, а вокруг тысячи и тысячи мертвецов в воинских доспехах: персы, греки, карийцы, фригийцы, каппадокийцы… Он узнает упавшие знамена понтийского войска, его войска, которое он с таким трудом собрал со всей Азии! Митридат чувствует, как силы покидают его, ведь он идет уже много часов, а равнине нет конца и нет конца этим грудам мертвецов, словно уже пришел на землю Спаситель мира Саошьянт и завершилось великое сражение ашаванов, праведных людей, с другвантами, приверженцами зла.
Митридат зовет слугу.
– Не вернулись ли гонцы с побережья? Юный слуга отвечает с поклоном:
– Нет, царь.
– Как вернутся, пусть идут прямо сюда.
– Будет исполнено, царь.
Вот уже много дней Митридат ждет вестей из Греции. Как там дела у Архелая? Сумел ли он разбить Суллу? Гонцы один за другим скачут в приморские греческие города, чтобы разузнать от купцов и работорговцев, плывущих в Азию из Эллады, не слыхать ли чего о сражениях на Беотийской равнине. Гонцы привозят один ответ:
– Война в Греции продолжается, но кто там одерживает верх, Архелай или Сулла, неизвестно.
Чтобы развеять мрачные думы, Митридат отправился на женскую половину дворца к Стратонике.
В покоях у Стратоники звенели струны дутаров, звучали чанги и дойры. Чернобровая молодая певица пела грустную песню на персидском языке, прикрыв густыми ресницами большие восточные глаза. Стратонике нравились персидские песни и танцы. Хотя она не знала ни слова по-персидски, тем не менее окружала себя служанками-персиянками, которые частенько развлекали госпожу песнями и танцами своего народа.
Стратоника жестом пригласила вошедшего Митридата сесть рядом с ней, Митридат охотно повиновался, звучавшая мелодия удивительно подходила к его душевному состоянию.
Высокая печаль, рождаясь в мелодичном рокоте струн, возносилась чистым и протяжным голосом певицы к тем высотам человеческого восприятия, когда трепетное чувство владеет сердцем, способным в эти минуты острее чувствовать и сострадать.
– О чем эта песня?- спросила мужа Стратоника.
Она видела по лицу Митридата, как воздействуют на него слова персидской песни, и захотела узнать ее содержание.
Митридат вполголоса стал переводить Стратонике то, о чем пела певица, а пела она о печали, имеющей крылья, подобно птице. «И шепчут уста, и тихая улыбка озаряет лицо, и катится по щеке слеза… Топот быстрого коня затих вдалеке. Любимый умчался в страну за горами. Девушка ждет, а рядом нет никого. В сердце тоска… А в небе кружит тем-нокрылая птица- девичья печаль. Улетай печаль, улетай!..»
Пели струны дутаров, им вторила дойра. И красивая песня на непонятном языке лилась из алых уст певицы. Из глаз Стратоники текли слезы, когда она слушала Митридата.
– Я обязательно выучу персидский язык,- прошептала Стратоника, когда песня смолкла.
Долгожданные гонцы прибыли в Пергам спустя два дня, и огромный город сразу наполнился смятением. Из улицы в улицу, из дома в дом шел слух еще об одном успехе римлян в Греции. Теперь Архелай был разбит окончательно.
Митридат принимал ванну, когда к нему пришел Критобул в сопровождении одного из гонцов.
– Печальная весть тебе, царь,- упавшим голосом сказал секретарь.- Войско Архелая разбито под Орхоменом.
Митридат выбрался из ванны и завернулся в простыню. Слуги, повинуясь его властному жесту, торопливо удалились.
– Как это случилось?- спросил царь. Критобул вытолкнул вперед гонца.
– Я не знаю подробностей, царь,- ответил тот.- Мне велено передать только то, что римляне победили Архелая в открытом сражении, а потом взяли штурмом его укрепленный лагерь.
– Кто велел передать?
– Командир триеры, пришедшей из Халкиды. Его послал Архелай.
– Архелай в Халкиде?
– Да, царь.
– Что еще велел передать мне Архелай?
– Царь, Архелай просит у тебя позволения вступить в переговоры с Суллой.
– Он не верит в победу?
– Не знаю, царь.
– Ладно. Ступай.
Гонец с поклоном удалился.
– Похоже, Архелай совсем потерял голову после всех поражений,- осуждающе промолвил Критобул.
– Как он мог проиграть подряд два сражения, имея такое превосходство в силах?!- вскричал Митридат, переполненный негодованием.- Клянусь Зевсом, не понимаю! Или Сулла- это новый Александр, или я окончательно лишился милости богов!
Военачальники, собранные Митридатом на совет, выглядели хмурыми и подавленными. Самые воинственные из них пребывали в войске Архелая, а те, что оставались здесь, находясь под впечатлением ошеломляющих побед Суллы, все как один твердили, что пора заключать мир.
– Если самые лучшие наши войска не смогли победить римлян ни в открытом поле, ни за стенами городов, стало быть, продолжение войны грозит нам полным крахом!- заявил Сисина.