Не представляется возможным говорить и о том, в каком состоянии было развитие Исидора как монаха. Пелопоннесские монастыри того времени славились, скорее, не аскетическими подвигами, а гуманистической образованностью[186]. Более того, по мнению А. И. Садова, на Пелопоннесе были «многочисленные следы западных влияний»[187]. Это и неудивительно, так как из истории Византии мы знаем, что Пелопоннес долгое время был под владычеством латинян, которые захватили его в результате IV Крестового похода. Видимо, этот факт и позволил А. И. Садову утверждать, что на Пелопоннесе «не было такой непримиримой вражды к латинянам, какая существовала, например, в Византии; восточный и западный обряд существовали рядом и, по-видимому, уживались. Таким образом, — заключает исследователь, — если было бы несколько смело говорить о "полулатинской атмосфере Пелопоннеса", то признавать существование в Пелопоннесе примирительных стремлений, во всяком случае, можно»[188].
От пелопоннесского периода жизни Исидора сохранилось 15 писем[189], которые помогают реконструировать хотя бы в общих чертах его круг общения и незначительные элементы биографии. Среди его адресатов такие известные люди, как император Мануил II Палеолог, итальянский гуманист Гуарино да Верона, Иоанн Хортазмен, Киевский митрополит Фотий, Мидийский митрополит Неофит, деспот Феодор II Палеолог, Мануил Хрисолора (или Николай Эвдемоноиоанн), сакелларий Михаил[190]. Практически все эти лица относятся византинистикой к византийским интеллектуалам, а некоторые называются гуманистами. Интеллектуальная среда была корпоративным сообществом, и факт общения Исидора с этими людьми посредством изысканной переписки говорит о том, что и он был интеллектуалом и гуманистом[191].
В связи с этим скажем несколько слов о гуманистическом течении в поздневизантийской истории. Следует отметить, что в науке выделяют три типа христианского и, уже, византийского гуманизма: 1) классицистический — сочетание языческого и христианского элементов в миросозерцании того или иного деятеля культуры, когда античное поглощает или исключает христианское[192]; 2) средний тип характеризуется стремлением «к более сбалансированному синтезу обеих составляющих гуманизма»; представители этого типа гуманизма ориентировались на привлечение «сравнительно широкого круга данных античной традиции при разработке отдельных аспектов собственно христианской картины мира — в частности, при решении проблем астрономии»[193]; 3) христоцентрический — отвечает «исконным установкам христианского сознания, для которого "человек может быть полностью 'человечным', только если он восстановит свое утраченное единство с Богом". Все "внешнее" — научное, литературное, философское делание — не может не быть лишь начальными ступенями»[194]. Для Исидора наука, литература и философия в начальный период его жизни имели если не самое важное, но одно из важных значений. Тем не менее, он ищет чего-то большего, становится монахом, пишет тексты, в которых присутствуют отсылки и цитаты не только из античной мудрости, но и из Священного Писания и отцов Церкви. Да, он принимает, как мы видим по его письмам к Гуарино да Верона, активное участие в элитарных «салонах» или интеллектуальных театрах, в которых византийские интеллектуалы обсуждали разного рода вопросы, но, тем не менее, для него важна и христианская составляющая его мировоззрения. Она в его сознании не поглощена античностью, поэтому, видимо, Исидора следует отнести ко второму типу гуманистов.
Кроме переписки Исидора, известно, что он дважды произносил похвальные слова в честь молодого императора Иоанна Палеолога (1425–1448), успешно проводившего поход против Ахайского княжества: первый раз — по поводу захвата замка Руфиас в Ладоне[195], второй — после окончания военных действий в Коринфе[196]. Время произнесения этих похвальных речей в честь императора — 10-е годы XV века. Факт произнесения перед императором панегириков свидетельствует о том, что Исидор был не согласен с восставшими, и похвальными речами продемонстрировал верность василевсу. Таким образом, мы видим, что связи Исидора с императорской властью становились прочнее, он принимал более-менее активное участие в государственной деятельности и, соответственно, ему можно было бы предложить свои услуги и для последующих заданий. Однако, вопреки этой временной близости к императору, он снова возвращается к своей тихой ученой жизни, и на несколько лет его след теряется.
186
По мнению Е. Стромон, на Пелопоннесе в это время «…существовали монастыри, жизнь в которых не определялась исихастским учением и где поощрялась "внешняя'' гуманистическая образованность» (цит. по:
189
14 из этих писем изданы: Ep. 1–6 (Analecta Byzantino-Russica. P. 59–71; предисловие В. Э. Регеля к изданию — p. XLI–L); Ep. 7–10 (
190
О корпусе греческих писем Исидора см.:
191
О социальном статусе некоторых византийских интеллектуалов см.:
192
195
Ανωνύμου πανηγυρικός εις Μανουήλ και Ίωάννην Η' Παλαιολόγους // ΛάμπροςΣ. Παλαιολόγεια και Πελοποννησιακά. Τ. 3. Αθήναι, 1926. Σ. 175:18–21; об исторических реалиях см.: