Исидор, Висссарион и их единомышленники были уже практически всецело на стороне латинян. Как свидетельствует Сильвестр Сиропул, оба митрополита сказали, что «право апелляции принадлежит папе, и он должен исправлять, если патриарх или император сделает что-то недолжное, и латиняне хотят, чтобы и об этом было сказано в определении»[448]. Император знал, кто подстрекал к этому латинян, потому на одном из обсуждений сказал: «Если бы латиняне не имели разъяснений со стороны наших, то они бы не говорили об этом и не требовали такого»[449].
Атмосфера Собора весьма напоминала массовый психоз. Не было ни одного человека, который смог бы трезво оценить ситуацию. Одному лишь свт. Марку Эфесскому удавалось сохранять ровное состояние духа. Император, чтобы как-то снять это напряжение, решил обратиться к папе с вопросом: что тот обещает, если уния будет заключена?[450] С этой целью он 1 июня отправляет Исидора к понтифику[451]. Киевский митрополит привел с собой от папы трех кардиналов, которые именем Евгения IV «уверяли императора в той помощи, которую обязывается ему оказать Римский первосвятитель». Папа обещал: 1) за свой счет возвратить греков на родину; 2) содержать на своем иждивении 300 воинов в Константинополе и две галеры в море у города; 3) в случае особой нужды готов прислать императору снаряженные 20 галер на полгода или 10 на год; 4) если откроется нужда, то позаботиться о приглашении европейских государей с сухопутными войсками на помощь Византийской империи[452].
Несколько дней спустя Исидор был послан одним из четырех делегатов и два раза обсуждал с Римским папой другие вероучительные вопросы, которые до сих пор не были обговорены. После смерти патриарха (10 июня), вместе с Виссарионом Никейским и Дорофеем Митиленским, он получил соболезнования Римского папы и снова обсуждал с ним неоговоренные проблемы. Для разбора учения о примате папы и Евхаристии были назначены общие заседания, которые были последними, но и здесь Восток вынужден был капитулировать перед Западом. Архим. Амвросий так пишет об этой дискуссии: «После речи Иоанна Рагузанского выступил с речью Иоанн де Торквемада по вопросу об освящении Свв. Даров. Император просил изъять из "Хартулы" выражение, что освящение Свв. Даров происходит исключительно произношением священником слов Спасителя. Но Торквемада возразил, говоря, что это выражение, будучи необходимым, не может быть изъятым. Исидор Киевский заявил: "Мы и сегодня имеем тот служебник святого Василия Великого и святого Иоанна Златоустого, который мы имели до Раскола, и никогда латиняне не ставили нам это в укор". Далее он присовокупил то суждение, которое кажется соответствующим и мысли св. Марка Эфесского, выраженной им в сочинении об освящении Свв. Даров: "Мы веруем, что слова Спасителя являются 'effectrix' (совершатель, освятитель) Божественных Даров; они являются, так сказать, семенем, которое, собственно говоря, есть 'effectrix' Плода; но как к семени должна быть присовокуплена и иная вещь, чтобы оно принесло плод, так и к словам освящения (евхаристическим словам Спасителя) должна быть присовокуплена последующая за сим молитва (эпиклезис), чтобы в действительности совершить Священный Плод"»[453]. По мнению Е. Мапелли, это учение вполне согласуется с учением свв. Николая Кавасилы, Симеона Солунского и Марка Эфесского[454].
Вопрос о примате Римского папы был препятствием, которое, казалось, заграждало путь к унии, и, как пишет Дж. Джилл, «было общее отчаяние». Исидор, Виссарион и митрополит Митиленский Дорофей, с немногими другими были назначены императором и папой для рассмотрения вопроса. Со стороны папы было сделано несколько уступок. В конце концов греки составили очень дипломатичную формулировку о примате папы: «Касательно главенства (ή άρχή) папы, мы признаем, что он наивысший архиерей и властитель (έπίτροπος), представитель и викарий Христа, пастырь и учитель всех христиан, что он направляет и управляет Церковью Божией, однако без нарушения привилегий и прав восточных патриархов»[455]. 27 июня Исидор и Дорофей отправились к папе и уговорили его принять эту формулировку и в день апостолов Петра и Павла, 29 июня, провозгласить всему миру о заключении унии.
448
Syropoulos X, 6. P. 480:10–12; рус. пер. цит. по: Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе… С. 272.
450
По верному замечанию архим. Амвросия, папе предлагалось «купить» Православную Церковь. «Это был, — пишет архим. Амвросий, — страшный момент в истории Православной Церкви, страшный своим цинизмом и кощунством. Невольно мысль обращается к тому страшному моменту в истории человечества, когда Иуда пришел и обратился к синедриону, говоря: "Что ми хощете дати, и аз предам вам Его" (Мф 26. 15); и они, как говорит Евангелие: "поставиша ему тридесять сребреник" (ст. 16)» (
452
453