Безусловно, Исидора должны были хорошо охранять, но, тем не менее, просидев под стражей весну и лето, он в ночь на 15 сентября 1441 г. бежал[516] из Москвы вместе со своим архидиаконом Григорием и иноком Афанасием, одновременно решив и проблему великого князя, перед которой тот оказался, арестовав митрополита[517]. Матвей Меховский сообщает, что в Москве не только «лишили его сана», но «и предали смерти», что, как увидим дальше, не соответствовало действительности[518]. После бегства Исидора не преследовали и дали возможность покинуть пределы Московского княжества. Он объявился в Твери. Там кн. Борис Александрович посадил его «за приставы», где Исидор просидел до начала марта 1442 г.[519] В связи с этим обстоятельством нельзя не упомянуть гипотезу Н. В. Синицыной о позитивном восприятии Флорентийского Собора в «Похвальном слове тверскому великому князю Борису Александровичу» инока Фомы. Исследовательница отметила, что царская тема сближает «Похвальное слово» с Повестью Симеона Суздальца, но различия между текстами в том, что «позиция тверского князя по отношению к Собору — положительная, московского к факту унии — отрицательная»[520]. То, как обошелся с Исидором князь Борис, показывает, что дело обстояло гораздо сложнее. Папа Евгений IV, узнав о нелегкой судьбе Исидора, в 1442 г. написал советнику великого князя Литовского Казимира барону Долдио письмо в пользу заключенного кардинала Исидора[521], в котором просил князя предпринять усилия по освобождению Исидора из заключения. Видимо, письмо сыграло свою роль и Исидор был отпущен. «Таков был конец неудачных и дерзких попыток Исидора ввести Флорентийскую унию в Московской Руси, — пишет А. Я. Шпаков, — и так печально окончилось пребывание его на кафедре Русской Церкви»[522].
Некоторое время после своего освобождения Исидор пробыл в Новогрудке у Литовского великого князя Казимира[523]. Всего же в областях Польши и Литвы он пробыл около года. Детали его деятельности неизвестны, но точно известно, что он посетил много частей своей митрополичьей области, где «продвигал Флорентийскую унию любыми средствами, как, например, посвящая в епископов сторонников унии в те епархии, которые были свободны»[524]. Так, например, «предполагается, что в Перемышле он поставил епископа Александра на кафедру»[525]. Однако вся деятельность Исидора не имела успеха, так как Литва и Польша были настроены про-базельски и, естественно, унию папы Евгения не желали принимать. В польском Холме митрополит Исидор и местный епископ Ян Бискупец пытались добиться от польского короля уравнения в правах католиков и православных с тем, чтобы уния жила на этой территории[526]. В Венгрии весной 1443 г.[527] Исидору удалось добиться издания польско-венгерским королем Владиславом III привилея, уравнивающего в правах католиков и православных, однако его действие было ограничено временем жизни Владислава, погибшего в следующем году в битве под Варной[528]. Из Венгрии, «потерпев крах в православной Москве и видя бесплодность своих усилий в общении с католиками»[529], Исидор отправился к папе. Неудачи митрополита-кардинала по продвижению унии были связаны в первую очередь с тем, что католический епископат Польши, Литвы, Венгрии, как правило, был про-базельски настроен, поэтому пропаганда Флорентийской унии на этих территориях была церковной власти мало интересна.
Судьба унии на русских землях была очень непростой. Ее негативное восприятие в Новгороде, по мнению ряда исследователей, возникло не сразу, а лишь спустя несколько лет после Собора и возвращения Исидора в Киевскую митрополию и было связано с деятельностью на территории Литвы в 50-х гг. XV в. ученика Исидора митрополита Григория Болгарина. Кроме того, в Новгороде отрицательно относились не только к унии, но и к личности самого Исидора, что было обусловлено, вероятно, «нанесением Исидором ущерба местной церковной казне при отъезде на Собор, когда митрополит поставил в Пскове независимого от Новгорода архимандрита Геласия, что ограничило поступление средств в центр бывшей архиепископии»[530]. Что касается решения Исидора вывести Псков из подчинения Новгороду, то, по мнению А. Г. Боброва, причины этого лежат не в плоскости корыстолюбия, изменения московско-новгородских отношений или перераспределения церковных доходов, но продиктованы более важной задачей — объединением христианского мира[531]. Причины неприятия унии в Пскове лежат в политических соглашениях, которые были достигнуты перед возвращением Исидора в Москву. Зимой 1440/41 г. Москва, Псков и Тверь вышли войной против Новгорода и это, по мнению А. Г. Боброва, свидетельствует о поддержке Исидора инициаторами военных действий «не на словах, а на деле». Архиепископ же Новгородский Евфимий II стал основоположником почитания новгородских святых, а папским деньгам противопоставил новгородскую казну, благодаря чему стала возможна победа Новгородского архиепископа над Исидором в результате заключения Демонского мира, и именно это обстоятельство, по мнению исследователя, предопределило судьбу Флорентийской унии на Руси[532].
517
Е. Е. Голубинский сделал предположение, что Исидору грозили смертью для того, чтобы заставить его бежать, при чем, конечно, ослабили и надзор так, чтобы дать полную возможность бежать. См.:
518
519
520
521
Письмо плохо сохранилось. Его фрагмент издан в:
525
527
О пребывании Исидора в Венгрии весной 1443 г. нам известно из его финансовых заметок, сохранившихся в Vat. gr. 1852, fol. 252v; новейшее комментированное издание с переводом на немецкий яз. см.:
529
530