Таким образом, на основании изложенных событий можно сделать определенные выводы. Русским людям последний греческий митрополит запомнился не как добрый пастырь стада Христова, а, скорее, как человек, который пытался увести их «на страну далече» — отступить от чистоты православной веры. На кафедру Исидор был поставлен без учета мнения великого князя, который хотел заместить пост митрополита Рязанским архиепископом Ионой. Тем не менее, Василий Васильевич Темный принял Исидора и даже снабдил его шикарным обозом для путешествия на униатский Собор. Поскольку до своего отъезда на Собор Исидор пробыл на кафедре совсем недолго, то он и немного успел сделать. Из наиболее крупных деяний следует отметить его ревизию митрополичьей библиотеки, откуда он, по-видимому, взял некоторые греческие и славянские книги с собой на Собор, а потом, при возвращении на Русь, оставил их в Италии.
Путешествие на объединительный Собор прошло без особых происшествий: Киевский митрополит подолгу останавливался в некоторых городах, где, возможно, собирал деньги на содержание православной делегации и знакомился с церковной жизнью епархий своей обширной митрополии.
В деятельности Ферраро-Флорентийского Собора, куда русская делегация прибыла уже после его начала, Исидор принимал заметное участие, однако не столько как богослов и интеллектуал, сколько как политик и практик. Несмотря на то, что на Соборе в Ферраре Исидор отстаивал точку зрения греков и выступал против дополнений к Символу веры, однако по вопросу исхождения Святого Духа он проявил себя сторонником латинского учения, что можно объяснить не только его желанием заключить унию любой ценой, но и, вероятно, тем убеждением, которое он высказал на Соборе: «…восточные отцы в равной мере приписывают, что Св. Дух происходит и от Сына; вот посему нам и следует на этом вопросе сойтись с Латинской Церковью». Мы видим, что во время Собора он практически не высказывается по поводу вероучительных моментов, которые могли быть ему либо безразличны (что с учетом его читательских интересов маловероятно), либо по той причине, что он этим различиям не придавал большого значения. Последнее обстоятельство можно объяснить тем, что во время Ферраро-Флорентийского Собора полноценно и красноречиво проявилась терпимость Исидора по отношению к латинянам, сформировавшаяся на Пелопоннесе и в результате полученного образования у известного латинофила Мануила Хрисолоры. Сложно сказать, что для Исидора играло первостепенное значение в заключении унии: радел ли он об утраченном единстве христианского мира, или его жгучее желание соединиться с латинянами любой ценой для получения военной помощи Византийской империи против турецкого нашествия было продиктовано его исключительным патриотизмом и нежеланием гибели Родины. Если принимать во внимание, что Исидор находился в особенной связи с монархией и мог находиться в родственных связях с домом Палеологов, на Соборе он мог последовательно проводить проуниатскую политику византийского императора Иоанна VIII Палеолога, не взирая на какие-либо ограничения, связанные с вероучительными вопросами. Учитывая вклад Исидора в организацию различного рода совещаний греческой делегации, визиты к императору, патриарху и Римскому папе, пропаганду латинского вероучения грекам, следует отметить его, наряду с митрополитом Виссарионом Никейским, главную роль в заключении унии.
