нее составляли почти все квады «Клыков». Архивы доставили поздно вечером, когда уже не было сил работать, поэтому Второй, угрожая всеми мыслимыми и немыслимыми карами, отправил аналитиков отдыхать. Они, к сожалению, в работе не умели вовремя останавливаться, не давая покоя уставшему организму, пока не будет найдено решение проблемы. Ник к этому времени уже настолько устал, что сам не заметил, как уснул на рабочем месте, держа глаза открытыми и сидя в такой позе, как будто он задумался над чем-то, и, лишь когда его потормошили за плечо, проснулся. Под бдительным надзором Второго Ник поднялся и направился в свой номер. Усталость накатывала на него волнами, но, помня наставления Альта и врачей, он сначала заглянул в столовую, где, несмотря на поздний час, ещё оставалась масса вкусных блюд. Основательно перекусив и сыто икая, Ник продолжил свой путь в свой номер. Он не помнил, как дошёл до него, переоделся и лёг в постель, всё это как будто прошло мимо него, последним воспоминанием угасающего сознания было: «А тот салатик был неплох, ещё бы кого-то под бок...» Ник как лёг в постель, так и спал, даже не ворочаясь во сне, лишь обнял подушку. Это неосознанное желание быть кому-то нужным показывало, что под грубой внешней оболочкой прячется зверь, жаждущий любви и понимания. Во сне он был вместе со своими детьми, но на месте жены был лишь расплывчатый, неопределённый силуэт, который никак не мог сформироваться во что-то определённое. Его это выводило из себя, но детям он этого старался не показывать. И именно в этот момент раздался звонок, буром вгрызающийся в мозг и прогоняющий все остатки сна, неприятный до отвращения, но гарантированно пробуждающий. Иногда Нику казалось, что этот звонок поднимет и мёртвого из могилы. Проснувшись в плохом настроении, да ещё и под такие звуки, Ник не испытывал никаких тёплых чувств к позднему гостю. Подойдя к двери, он нажал на кнопку связи и спокойным голосом спросил: «Кто?» - Я, - ответил до боли знакомый голос. - Заходи, - сказал Ник, открывая двери, а его сердце растворилось в горько-сладких чувствах. На Джулии был халат кораллового цвета, под которым воображение дорисовывало майку и шортики. - Зачем ты пришла? - задал вопрос Ник, хотя причина была более чем понятна, но этот вопрос надо было задать. - Хочу быть с тобой, - ответила Джулия, внутренне походя на сжатую до предела пружину, готовую распрямиться в любой момент. Она не знала, как Ник отреагирует на её появление, её слова и чувства. Отвергнет или примет? Выгонит или оставит? - Будь, - просто ответил Ник, после чего небольшим движением лап обозначил, что хочет, чтоб она подошла к нему и обняла его. Джулия подошла к Нику, прижалась к нему, вдыхая его запах. Она не могла сказать, чем именно он пахнет, просто чувствовала, что он какой-то... родной? Да, именно «родной». Нет другого слова, которое отобразит всю глубину этой мысли. Страх ушёл, в сердце остались лишь любовь и нежность к зверю, которого она сейчас обнимала. Плевать, если это продлится недолго, даже если он сейчас прогонит её, - она почувствовала, узнала, что такое настоящая любовь. Сейчас она счастлива, несмотря ни на что. Обнимая Джулию, Ник ни о чём не думал. Он отдыхал, когда она была рядом, чувствовал лёгкость и подъём сил, глядя на неё. Боль отступала от её прикосновений, а сам он наполнялся чувством уверенности, что теперь сможет свернуть горы, если потребуется. У него никогда не было таких чувств от обычных прикосновений. Хотя если обнимает любящий тебя зверь, то всё видится и чувствуется совершенно иначе. Будь что будет, он пройдёт по этому пути до самого конца, чего бы это ему ни стоило! Дверь закрылась на замок, а по пути к кровати на полномера упал халат Джулии. На ней, как и представлялось, была майка и шортики, которые не столько прикрывали что-то, а, наоборот, подчёркивали все достоинства тела своей хозяйки. Дойдя до кровати, они одновременно легли на неё, Джулия потянулась к Нику, но была остановлена. «Его лапы такие нежные и сильные...» - непроизвольно отметила Джулия. - Давай не сегодня, хорошо? - попросил её Ник. - Мне сегодня плохо, я опустошён морально и физически. - Хорошо, - тихо ответила Джулия. - Если её мужчина так хочет, то она послушается его. Насилием любви не добиться, её можно лишь взрастить упорными трудами. В постели лежали два зверя, один обнимал другого, лежащего к нему спиной. Они спали, но если прислушаться, то на самой грани слышимости можно было услышать тихое урчание. Ник во сне обнимал Джулию и счастливо улыбался. Наконец-то он почувствовал тепло где-то там, внутри себя, а ледяные оковы, в которые он заключил свои чувства, боль и отчаяние, начали трескаться. Джулия во сне чувствовала, что её любимому становится лучше, и от этого ей казалось, что она, подобно птице, парит в поднебесье. Любовь творит невозможное. Она пройдёт свой путь рядом с Ником. Нет, это неправильно. Не так. Они с Ником вместе пройдут их путь. Вот теперь всё правильно, нигде нет ошибки. Два зверя, пребывающие в царстве сна, урчали в унисон и улыбались, чувствуя всепоглощающее чувство нежности друг к другу, а их урчание сплеталось в идеальный дуэт. Можно ли это назвать любовью? Пускай каждый ответит себе сам на этот вопрос. Зверополис. Приблизительно час ночи. Окраины города. Мерный шёпот прибоя доносился до уха пленника, лежащего на старом, видавшем виды матрасе, полном вшей, но на него не было никакой реакции. Он не мог сказать ничего осмысленного, даже открыть глаза и оглядеться было непосильной задачей. Сложно сделать что-либо, находясь в эйфории от принятия наркотиков. Пленник наблюдал красочные иллюзии, которые ему обеспечивали постоянные уколы дурманящего зелья. Он был не в состоянии разорвать этот порочный круг обмана, хотя сначала очень этого хотел. Впрочем, со сломанной волей и отсутствующей волей к борьбе это сделать невозможно. В редкие минуты, когда его мозг освобождался от мира грёз, он мечтал о смерти, но сам не мог покончить с собой - ему бы помешали сделать это. Ему было безразлично, что делают с его телом, главное, чтобы очередная доза была принята до начала ломки, до того, как мир иллюзий отпустит его, до того, как он начнёт осознавать всю ущербность и бессмысленность своего существования. Лишь где-то на дне своего разума, которого оставалось всё меньше и меньше, в полной темноте сидел испуганный зверь, желающий освобождения, пускай даже ценой будет его жизнь. В то же время на другом конце города. - Дон, Вам надо что-то делать, иначе нас всех уничтожат. Я предлагаю сдачу остальным семьям и прошение о снисхождении и быстрой смерти, - сказал старый, седой ягуарунди своему боссу. - Я не сдамся! - прошипел дон Винцент. - Странно от тебя слышать такие слова, старый друг. Ты же меня с пелёнок знаешь. Ты, мой консильери[10*], предлагаешь мне пойти на поклон к этим упрямцам, выпрашивая быструю смерть? - Именно потому, что я - твой советник, и предлагаю это. Я был советником, если ты помнишь, не только у тебя, но ещё и у твоего отца. Удивительный был зверь! Полный чести и достоинства, я за счастье служил ему. Я гордился этой службой! В отличие от службы его отпрыску... Ты - гнусный мальчишка, слишком рано получивший в свои руки власть. Твои действия сами привели тебя к плахе. И ладно бы лишь тебя! Но ты привёл к ней всю свою семью. Твой безумный план по обогащению и захвату влияния, придуманный и выполненный во время моего лечения в больнице в другой стране, стал той последней каплей, после которой тебя решили убрать. Мало того что ты поднял лапу на неприкосновенное - детей, так ещё и взял в заложники жену лучшего детектива города и сделал её наркоманкой, прекрасно понимая, что для кроликов это экспресс в один конец! Он тебя на лоскуты порежет, и, когда он будет убивать тебя с крайней жестокостью, я не сделаю ничего, чтоб защитить тебя. Жаль только, что ты не оставил после себя сына. Возможно, его удалось бы воспитать хорошим зверем. Жаль, что Винцент умер. Вернее, убит по твоему приказу! Я искренне надеюсь, что перед своей кончиной ты будешь долго мучиться, а несчастный Николас найдёт себе новую любовь. Примечание автора. 10* Консильери (итал. consigliere) - советник семьи, зверь, которому дон может доверять и к советам которого прислушивается. Он либо служит посредником при разрешении спорных вопросов, либо выступает посредником между доном и подкупленными политическими, профсоюзными или судебными деятелями, либо выполняет роль представителя семьи на встречах с другими семьями. При этом у консильери обычно есть и законный бизнес, например, адвокатская практика или работа биржевым маклером. Высказавшись, старик развернулся и вышел из кабинета своего дона. Он не боялся смерти, отбоялся уже давно. Он попытался сделать мир лучше, и если у него хоть немного это получилось, значит, жизнь была прожита не зря. Скоро всё закончится. Такой беспредел не может продолжаться очень долго - возмездие уже готовится, иначе и быть не может. Пускай он умрёт, но постарается смягчить наказание для семьи. Пора идти к дону Бигу, может, он и придумает что-то, а там будь что будет. Прощения они не заслужили, но, может, наказание будет менее суровым. Даже смерть может быть быстрой и безболезненной, а не долгой и мучительной. Этот же день. Время около девяти часов вечера. Встреча Фру Фру и дона Бига. - Привет, папочка! - поздор