На следующий день все поступающие вновь собрались в Академии, для представления ее начальнику генералу Михневичу. В соответствии установленным еще предыдущим начальником офицеров построили в спортзале в шеренги по алфавиту, а не по полкам. Стоявший в первой шеренге Гаврилов спокойно ответил на вопрос генерала о наградах. Впрочем, он заметил, что все держали себя непринужденно и спокойно. Ну да, как провал на экзаменах не означал для них особой катастрофы. Между тем для большинства армейцев результат экзаменов означал возможность дальнейшей карьеры, либо продолжения службы в глухих гарнизонах.
По установленному с давних пор порядку первым был экзамен по русскому языку. Требовалось получить не менее девяти баллов по двенадцатибалльной системе. Оценка складывалась из баллов, полученных за диктант и сочинение. Экзамена по русскому языку особенно боялись, так как было известно, что на нем срезаются не менее пятой части поступающих. Когда всем была роздана бумага, вышел, как он представился, профессор Цветковский и начал внятно диктовать отрывок из недавно изданной книги «Царский гнев» Чарской. Причем каждую фразу он повторял по два — три раза из-за чего Михаилу казалось, что в самом обыкновенном слове таится какой-нибудь подвох. Как в итоге оказалось — не зря. Пропущенный в окончании одного слова мягкий знаки неправильно выставленная запятая уменьшили полученную оценку сразу на два балла, резко снизив шансы. Поэтому, когда после перерыва поступающие снова собрались в той же аудитории, Гаврилов постарался выбрать самую интересную тему для сочинения. А темы были на любой вкус. От «Романтического течения в русской литературе» или вступления «Вступление Наполеона в Москву» до абстрактно-богословской «Помни День Субботний». Подумав, Михаил выбрал тему «Крымская война и ее отражение в литературе и воспоминаниях». Тема была неудобная, поскольку из литературных источников всем были известны только «Севастопольские рассказы» фрондирующего графа Толстого, да вышедшие лет двадцать назад в Петербурге «Закавказские воспоминания» Бороздина. Однако в библиотеке Гаврилова имелась пара довольно редких книг о той войне, изданных в провинциях. И среди них очень интересные «Походныя записки в войну 1853–1856 годов» одного из инициаторов создания музея Севастопольской обороны Алабина, изданные в Вятке. Книгу эту Гаврилов неоднократно перечитывал, начиная с детских лет. Соответственно, мог описать выбранную тему в неожиданном для экзаменаторов ракурсе. И действительно, сочинение его было признано одним из лучших и заслужило наивысшую оценку.
После отсева проваливших экзамены по русскому языку, оставшихся абитуриентов разбили на группы по алфавиту. Теперь поступающие группами сдавали экзамен по математике. Впрочем, Гаврилов прошел его легко, словно на одном дыхании.
На следующий день группа, слегка поредевшая после математики, показывала занание уставов. Целый день абитуриенты переходили от одной черной доски к другой, рисуя мелом на ее поверхности и объясняя описанные в уставе строи и боевые порядки различных родов войск. Михаил легко сдал вопросы по кавалерии и артиллерии, а вот на пехотных вопросах слегка поплыл, неправильно нарисовав ротную цепь. Эта ошибка, впрочем, не сильно снизила его общий балл.
Еще через два дня группа Гаврилова, потерявшая на уставах одного гвардейского поручика, сдавала экзамены по тактике. По элементарной тактике экзамен принимал полковник Орлов, а по общей — полковник Колюбакин. Первый дотошно выспрашивал у Михаила подробности, стараясь подловить на неправильных уставных дистанциях или тактических положениях. При этом он избегал спрашивать по новым наставлениям, описывающим тактические положения, появившиеся в ходе последней войны. Из-за чего Гаврилову пришлось с ним поспорить, доказывая необходимость пулеметных передвижных точек в строю кавалерии. Спор разрешил присутствующий на экзамене начальник Академии, заметивший, что таковые указаны в новом наставлении по тактике кавалерии. После чего Орлов, с чрезмерно восхищенном и слащавом видом, поставил Михаилу высший балл.
У Колюбакина Гаврилов вообще задержался ненадолго. Ему достался вопрос о оборонительном бое. Полковник, очевидно услышавший предыдущий спор, спросил только, какую роль должны играть пулеметы в оборонительном бою. Выслушав краткий ответ Михаила, основанный на опыте боевых действий под Дагушанем, он просто поставил поручику двенадцать.