Прозвучала команда: «Смирно! Под знамя слушай на караул!» Блеск шашек и штыков, полковое знамя, пожалованное в тысяча восемьсот одиннадцатом году, качнулось и застыло перед знаменной ротой. Солдаты в полном походном снаряжении замерли.
Командир полка, полковник Беймельбург, только вчера зачитавший перед офицерами полка приказ о мобилизации, сегодня выглядел бравее чем обычно. Чему явно способствовало принятое вчера на грудь изрядное количество всяких спиртных напитков. Объявив, что сейчас будет зачитан манифест, полковник приказал зачесть его младшему штаб-офицеру полковнику Скварскому.
— Божиею милостию, Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский… Объявляем всем Нашим подданным! — бодро начал Иван Васильевич. — Следуя историческим своим заветам, Россия никогда не вмешивалась в дела других государств, кроме ответов на просьбы о помощи. Все мы помним, как в царствие Его Императорского Величества, Николая Первого именно Россия пришла на помощь Вене, раздираемой на части внутренними противоречиями. Но добрые дела забываются, и ныне власти Австро-Венгерской империи, бездоказательно обвиняют нас во смерти императора и тяжелом ранении наследника используя ренегатов и каторжан, которые лишь по проискам диавола смогли ускользнуть от примерного наказания. Привечая подобных лиц в Вене думали, что они делают зло нам. Но зло это обернулось против них. Не желая признать свою внутреннюю вину, император Карл объявил войну России. Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, мы повелели привести армию и флот на военное положение, но. дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров. Нам предстоит уже оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли; дружно и самоотверженно встанут все наши подданные. В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом и да отразит Россия, поднявшись, как один человек, дерзкий натиск врага. С глубокою верою в правоту нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий промысел мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска наши Божье благословение…
Едва закончилось чтение, командир полка, решив подбодрить личный состав, выступил с краткой речью о присяге, о любви к царю и Родине. И закончил он ее неожиданно, дав основания для шуток полковых остряков:
— Как наши деды доблестно воевали в Австр… Австралии, громя венгерские войска, взбунтовавшиеся противу монарха своего, так и мы доблестно будем биться против австрийских и венгерских войск, выступивших противу нашего Монарха и нашей Страны. Ура!
Громовое «Ура» заглушило редкие смешки молодых подпоручиков и поручиков, уловивших двусмысленную ошибку в речи страдавшего с похмелья командира.
— Ну что, господа офицеры, — смеясь, пошутил в компании субалтерн-офицеров, собравшихся после ужина, записной остряк полка штабс-капитан Реут, — я нашему Старику верю — побьем мы венгров в Австралии, честное слово.
Ответом на эту шутку был громовой хохот собравшихся, не подозревавших обо всех извилинах и изгибах большой европейской политики…
Германская империя. Берлин, Берлинский городской дворец. Июль 1909 г.
Настольная лампа под зеленым абажуром давала мягкий, рассеянный свет. Он скрадывал размеры большого кабинета и создавал ощущение тепла и уюта. Божией милостью кайзер Вильгельм откинулся на спинку кресла и удовлетворенно хмыкнул. Донесение из Вены было весьма любопытным, чем-то напоминающее новомодные романы про гениальных сыщиков, так называемые детективы. Конечно, кайзер знал, что, несмотря на союзнические отношения, его разведка имеет своих людей и в Дунайской монархии. Причем не только в департаментах, имеющих отношение к правительству, иностранным и военным делам, но и во многих других местах. В том числе, как выяснилось, и в криминальной полиции. Вильгельм погрузился в размышления, время от времени уточняя заинтересовавшие его места и подчеркивая их тонко оточенным карандашом.