"Нина мертва", - в который раз твердила я себе.
Но из нас всех она обладала самой сильной Способностью. Она использовала одну из пешек Вилли, чтобы уничтожить его самолет, в тот самый момент, когда сидела и болтала со мной. Возможно, она могла добраться до меня и из могилы, ее Способность не умирала, пока астральное тело Нины Дрейтон разлагалось в гробу. Сердце мое стало учащенно колотиться, и я искоса взглянула на лица, едва различимые в автобусном полумраке...
"Нина мертва".
Сегодня 18 декабря, четверг, значит - до Рождества остается ровно неделя. Мы встречались двенадцатого. С тех пор, казалось, миновала целая вечность. За последние двадцать лет в моей жизни происходило не так уж много видимых перемен, если не считать вынужденных поблажек, которые я делала себе. Теперь псе переменилось.
- Извините меня, - не выдержала та дама, что сидела по другую сторону прохода, - но я не могу удержаться, чтобы не выразить свое восхищение вашим вязанием. Это свитерок для внука?
Я одарила женщину своей самой лучезарной улыбкой. Когда я была совсем маленькой и еще не знала о существовании вещей, которых не положено делать барышне, я ездила с отцом на рыбалку. И больше всего ему нравились первые подергивания лески, робкие подрагивания и рывки поплавка. Именно в тот момент, когда рыбка готова была проглотить наживку, рыболов должен был проявить все свое умение.
- О да! - ласково ответила я. От одной мысли о хнычущем внуке меня чуть не стошнило, но я давно уже открыла для себя целительное влияние вязания и психологический камуфляж, обеспечиваемый им в общественных местах, - Мальчик?
- Девочка, - ответила я и проникла в сознание женщины. Это оказалось так же просто, как войти в открытую дверь. Я не встретила ни малейшего сопротивления. Как можно осторожнее и незаметнее я скользила по мозговым коридорам и переходам, минуя все новые и новые распахнутые двери, не оказывая насилия, пока не добралась до центра удовольствия. Представив себе, что ласкаю персидскую кошку, хотя терпеть не могу котов, я принялась поглаживать ее, ощущая, поток удовольствия, вытекающий из нее неожиданной струей теплой мочи.
- Ax! - воскликнула она и залилась краской, сама не понимая, отчего. Внучка, как чудесно.
Я стала поглаживать ее медленнее, меняя ритм, соотнося его с каждым робким взглядом, который она бросала на меня, и увеличивая давление, когда до нее доносились звуки моего голоса. Некоторые люди поражают этой своей способностью при первой же встрече. Среди молодежи это называется влюбленностью. У политиков это носит название плодотворной притягательности. Когда подобный талант проявляется у оратора, обладающего хотя бы намеком на Способность, это приводит к массовой истерии толпы. Например, современники и соратники Адольфа Гитлера часто упоминали, как хорошо они ощущали себя в его присутствии, однако почему-то этому факту - психологического воздействия личности на толпу уделяется мало внимания. Несколько недель подобной обработки, начатой мною сейчас, - и у этой женщины разовьется потребность в этом состоянии, гораздо большая, чем потребность в героине. Нам нравится быть влюбленными, потому что это единственное чувство, позволяющее людям максимально приблизиться к психологической наркомании.
По прошествии нескольких минут малосодержательного, ни к чему не обязывающего диалога эта одинокая женщина, выглядевшая настолько же старше своего возраста, насколько я - моложе, похлопала рукой по свободному сиденью рядом и предложила, снова залившись краской:
- Здесь достаточно места. Может, вы присоединитесь ко мне, чтобы мы могли продолжить беседу, не повышая голоса?
- С радостью, - откликнулась я и засунула вязанье и спицы в сумку - они уже сделали свое дело.
Ее звали Энн Бишоп, она возвращалась домой в Филадельфию после длительного и неприятного пребывания в Вашингтоне в доме своей младшей сестры. Через десять минут я уже знала о ней все необходимое. В уюзговом поглаживании не было никакой надобности - эта женщина изнемогала от жажды общения.
Энн происходила из благопристойной и благополучной филадельфийской семьи. Трастовый фонд, основанный ее отцом, оставался главным источником ее дохода. Она никогда не была замужем. В течение тридцати двух лет этот усохший призрак женщины опекал брата Пола, страдавшего параличом нижних конечностей, который медленно переходил в полный паралич под воздействием какого-то нервного заболевания. В мае Пол умер, и Энн Бишоп еще не привыкла к состоянию, когда не нужно постоянно думать о нем. Ее визит к сестре Элейн - впервые за восемь лет - оказался неудачным: Энн раздражали неотесанный муж Элейн и ее плохо воспитанные дети - короче говоря, тетя Энн, в силу своих привычек старой девы, испытывала к этой семье лишь отвращение.
Я была хорошо знакома с этим типом женщин, поскольку за время своей долгой спячки не раз прибегала к образу несчастной женщины-неудачницы с целью маскировки. Она была спутником в поисках планеты, вокруг которой можно было бы совершать свои обороты. Ее устраивал любой, лишь бы он не требовал холодного и одинокого эллипса независимости. Парализованные братья были даром Божьим для таких женщин, их могла бы заменить бесконечная и безраздельная преданность мужу или ребенку, но именно уход за умирающим братом представлял массу оправданий для пренебрежения другими обязанностями, проблемами и утомительными подробностями бытия. Неослабевающая забота и беззаветность этих женщин всегда превращают их в эгоистичных монстров. В ее робких, скромных и нежных упоминаниях о дорогом усопшем брате я ощущала извращенный фетишизм судна и кресла-каталки, тридцатилетнее мазохистское отрицание юности, женственности, зрелости, материнства, принесенных в жертву смердящим потребностям полутрупа. Я прекрасно поняла Энн Бишоп - она испытывала наслаждение из-за того процесса медленного самоубийства. При мысли об этом меня охватил стыд, что мы с ней принадлежим к одному полу. Зачастую, встречая таких несчастных, я с трудом преодолеваю искушение помочь им затолкать собственные руки в глотку, пока они не захлебнутся блевотиной и уже окончательно не распрощаются с этим миром.