- Здесь располагались незакрепленные плиты, - пояснила Энн. - Во время работ в ноябре рабочие обнаружили под камнем сгнивший деревянный пол и частично засыпанный коридор.
- Подземный ход?
- Возможно. - Энн кивнула. - Когда дом строился, индейцы еще продолжали свои вылазки.
- И куда же он ведет?
- Рабочие выяснили, что каменный выход из него должен находиться где-то за соседним гаражом. - Энн указала сквозь подернутые морозцем окна. - Но у Общества нет денег на то, чтобы продолжать раскопки, пока в начале февраля оно не получит пособие от филадельфийского Исторического комитета.
- Винсенту, я вижу, ужасно хочется заглянуть в этот подземный ход, попросила я.
- Ну, разумеется, - согласилась Энн. В гостиной стояла свеча, но мне пришлось отослать тинэйджера обратно в дом Энн за спичками. Когда он отодвинул пластик и спустился по короткой лесенке в проход, я прикрыла глаза, чтобы лучше все рассмотреть.
Грязь, камни, запах сырости и могилы. Проход выходил на поверхность не далее чем в десяти футах от заднего дворика. Влажные бревна подпирали потолок частично раскопанного хода. Я вернула Винсента обратно и открыла глаза.
- Хотите посмотреть комнаты наверху? - спросила Энн.
Не отвечая ей ни жестом, ни словом, я поднялась наверх.
Как только я вошла в детскую, до меня донесся шепот.
- Существует легенда, что эту комнату посещают призраки, - промолвила Энн. - Собаки миссис Вейверли никогда сюда не забегают.
Я подумала, что Энн тоже слышит шепот, но когда прикоснулась к этому участку ее сознания, то обнаружила там пустоту, если не считать всевозрастающего желания угодить мне.
Я двинулась к середине комнаты. Окно, выходившее на улицу и закрытое деревянными ставнями, почти не пропускало свет. В сумраке я различила устаревшую, уродливую низкую металлическую колыбель - эдакую позорную клеть для злобного младенца. Здесь же располагались две детские кроватки с сетками и стульчик, но что по-настоящему обращало на себя внимание, так это игрушки и куклы в натуральную величину. В углу стоял огромный кукольный дом. Вероятно, он был создан по меньшей мере век спустя после строительства самого дома, но поражало в нем то, что он сгнил и частично обрушился, прямо как настоящий покинутый дом. Я была почти готова увидеть крохотных крыс, снующих по маленьким коридорам. Рядом с кукольным домом на низкой кровати с сеткой лежало с полдюжины кукол. Лишь одна из них была довольно старой, чтобы относиться к XVIII веку, остальные же настолько походили на настоящих детей, что их вполне можно было принять за трупики младенцев.
Над всем этим кукольным царством высился манекен ростом с семи-восьмилетнего мальчика. Он был одет в древнюю реконструкцию костюма эпохи Войны за Независимость, но за прошедшие десятилетия ткань поблекла, швы разошлись и комнату заполнил запах гниющего дерева. Розовое покрытие на руках, шее и лице во многих местах облупилось, из-под него выглядывала темная фарфоровая основа. Глянцевитый парик когда-то был изготовлен из настоящих человеческих волос, но теперь изрезанный трещинами череп покрывали лишь редкие шершавые заплатки. Глаза выглядели как настоящие, и я поняла, что для них были использованы стеклянные, искусственные, какие вставляют и людям. Лишь они сохраняли блеск и лучезарность на этом разваливающемся манекене - любопытные мальчишеские глаза на стоячем трупе.
Почему-то я решила, что шепот исходит от манекена, но когда я приблизилась к нему, смутное бормотание сделалось тише, а не громче. Это говорили стены. Под безучастными взорами Энн и Винсента я прислонилась к оштукатуренной стене и прислушалась. Шепот слышался отчетливо, но слов разобрать было нельзя. Похоже, звучало несколько голосов, но у меня создалось впечатление, что они обращаются непосредственно ко мне.
- Вы что-нибудь слышите? - поинтересовалась я у Энн.
Она нахмурилась, пытаясь отгадать ответ, который доставит мне больше всего удовольствия.
- Только шум уличного движения, - ответила она наконец. - Где-то на улице кричат мальчишки.
Я покачала головой и снова приникла ухом к стене. Шепот продолжал звучать, и в нем не было ни настойчивости, ни угрозы. Мне показалось, что в тихих переливах звуков я различила отдельные слоги своего имени.
В привидения я не верю. Не верю в сверхъестественные явления. В полтергейст. Но, становясь старше, я начала понимать, что точно так же, как радиоволны продолжают поступать в пространство даже тогда, когда передатчик уже выключен, некоторые индивидуумы продолжают излучать силу воли даже после своей смерти. Однажды Нина рассказывала мне об археологе, обнаружившем голос гончара, который был мертв уже несколько тысяч лет, - он был записан на ложбинках сделанного им горшка - металл, впечатанный в глину, и вибрации кончиков пальцев действовали, как граммофонная пластинка и игла. Не знаю, насколько это соответствовало действительности, но зато вполне согласовывалось с той мыслью, к которой я пришла самостоятельно. Люди - особенно те, немногие, обладающие Способностью подобно нам, - могут внедрять свою силу воли не только в одушевленные существа, но и в предметы.
Я снова подумала о Нине и поспешно отстранилась от стены. Шепотки умолкли.
- Нет, это не имеет никакого отношения к Нине, - произнесла я вслух, - Это дружелюбные голоса.
Мои спутники молчали - Энн не знала, что сказать на это, а Винсент, даже если и знал, то не мог сказать. Я улыбнулась им, и Энн одарила меня ответной улыбкой.
- Пошли, - сказала я. - Устроим второй завтрак и вернемся сюда позже. Мне очень понравилась Ропщущая Обитель, Энн. Вы правильно сделали, что привели меня сюда.
Энн Бишоп расцвела от счастья.
К полудню понедельника Энн и Винсент доставили в Ропщущую Обитель складную кровать и новые матрацы, купили свечей, подсвечников и три масляных обогревателя, заполнили кухонные полки банками и консервированной пищей, установили небольшую плиту, работавшую на бутане, посреди массивного кухонного стола, а также вымыли и пропылесосили все комнаты.