Натали поспешно огляделась. Наверху не осталось никакого оружия. Она подбежала к бильярдному столу, ярко освещенному единственной свисавшей с потолка лампой, и схватила кий, слегка балансируя им и пытаясь отыскать в нем его центр тяжести.
- Кто там? - спросила она, сжимая кий обеими руками.
- Всего лишь я, - откликнулся преподобный Билл Вудз, якобы управлявший Общинным домом, и вошел в полосу света. - Простите, что напугал вас.
Натали чуть расслабилась, но кий не положила.
- Я думала, что вы ушли.
Хрупкий Вудз облокотился на стол и принялся катать белый бильярдный шарик.
- О, я весь день хожу то туда, то обратно. Вы не знаете, куда отправились Марвин с ребятами?
- Нет.
Священник покачал головой и поправил очки с толстыми стеклами.
- Ужасно, как они страдают от дискриминации и эксплуатации. Вы слышали, что уровень безработицы здесь среди черных подростков превышает 90 процентов ?
- Нет. - Натали обошла стол, чтобы держаться подальше от этого худого навязчивого человека, но кроме жгучего желания общаться он вроде ничего не излучал.
- Да-да, - настойчиво закивал Вудз. - Магазин и лавки в Джермантауне принадлежат исключительно белым. В основном евреям. Многие из них уже не живут здесь, но продолжают контролировать остатки своего бизнеса. В общем, ничего не меняется.
- Что вы имеете в виду? - спросила Натали. "Интересно, добрался ли Роб с остальными до места, - подумала она. - Если убитая не Мелани Фуллер, что он будет делать?"
- Я имею в виду евреев, - пояснил Вудз. Он вдруг вспрыгнул на край бильярдного стола и одернул вниз брючину, после чего прикоснулся к узенькой черной полоске усов, походивших на нервную гусеницу. - Эксплуатация евреями непривилегированных классов в американских городах имеет долгую историю. Вы негритянка, мисс Престон. Вы должны понимать это особенно хорошо.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - промолвила Натали, и в тот же миг дом содрогнулся от раздавшегося снизу взрыва.
- Боже милостивый! - воскликнул Вудз, а Натали бросилась к одному из окон, узнать, что происходит.
У поребрика жарко пылали два брошенных автомобиля. Языки пламени взлетали футов на тридцать в высоту, освещая пустые стоянки, брошенные дома на противоположной стороне улицы и железнодорожную платформу на севере. С дюжину членов банды высыпали на тротуар, крича и потрясая обрезами и другим оружием.
- Вернусь-ка я лучше в Молодежный центр и вызову пожарных, - заметил Вудз. - Здесь телефон не работает...
Натали обернулась, недоумевая, почему умолк священник. Широко раскрыв глаза, Вудз смотрел на лестничную площадку. Там стоял какой-то парень, он был худой, мертвенно-бледный, в разодранной и выпачканной кровью армейской куртке. Длинные спутанные волосы свисали на глаза, посаженные так глубоко, что, казалось, они выступают из пустых глазниц черепа. В его широко распяленном рту Натали заметила обрубок языка, который двигался в темном провале мерзкой розовой изуродованной тварью. В руках парень держал косу, ручка ее была выше его на целую голову, и когда он сделал шаг вперед, по ободранной оштукатуренной стене взметнулась его громадная тень.
- Вам здесь не место, - начал преподобный Билл Вудз. И тут коса со свистом описала дугу. Голова Вудза оказалась срезанной и повисла на ошметках шеи. Священник рухнул на бильярдный стол, кровь брызнула на зеленое сукно, стекая в ближайший кармашек. Безмолвная длинноволосая фигура с косой - настоящая смерть - повернулась к Натали.
Натали попыталась кием раскрыть окно. Но все окна были забраны металлической решеткой. Она изо всех сил закричала, и истерические нотки, прозвучавшие в ее голосе, удивили ее саму и заставили мыслить здраво. Треск пламени и шум на улице заглушили ее вопль. Те, кто метались перед домом, даже не подняли головы.
Натали перевернула кий заостренным концом к себе и кинулась к столу. Тварь с косой метнулась вправо, Натали тоже подалась вправо, поглядывая на лестничную площадку и следя за тем, чтобы между ними оставался стол. Она поняла, что ни при каких обстоятельствах ей не удастся пробраться к лестнице. Ноги у нее подкосились, и она почувствовала, что вот-вот упадет. Натали завизжала еще раз, призывая на помощь, и отшвырнула тяжелый кий. Длинноволосое чудище снова метнулось вправо. Натали тоже сдвинулась в сторону, чуть приблизившись к площадке. Тварь подняла косу, разбив стеклянный колпак лампы, и принялась размахивать ею.
Звук стекающих капель, словно из неплотно закрытого крана, привлек ее внимание: из горла того, кто недавно был священником, вытекала кровь. Пока Натали смотрела, поток начал иссякать. Свет качающейся лампы отбрасывал на стены немыслимые тени, изменяя цвет крови и зеленого сукна от красного к зеленому, от черного к серому... В это время смерть с косой подпрыгнула, словно намереваясь перелететь через стол, и Натали закричала что было сил.
Пригнувшись, в прыжке она увернулась от острия косы и, схватив подвернувшийся кий, вогнала его, как кол, в грудь вампира в тот самый момент, когда он сверху обрушился на нее. Основание кия уперлось в пол, и чудище как бы повисло над стоявшей на коленях Натали.
Парень с грохотом рухнул на спину и тут же попытался косой срезать ее ноги, но лезвие лишь скользнуло по доскам пола. Натали снова пружинисто подпрыгнула и бросилась на лестницу, однако тень в армейской куртке позади нее уже поднималась на ноги.
Она швырнула в него другим кием, по звуку поняла, что попала, и, не оглядываясь, понеслась вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. За ней грохотали тяжелые шаги.
Вылетев в коридор, она столкнулась с Карой у дверей кухни, но не остановилась.
- Эй, ты куда? - окликнула ее Кара.
- Беги!
Древко косы взметнулось в дверном проеме кухни и врезалось Каре точно между глаз. Прекрасная девушка упала без единого звука, ударившись головой об основание плиты. Натали выбежала черным ходом, перемахнула через перила крыльца, упала на замерзшую землю, перекувырнулась и успела вскочить, прежде чем дверь распахнулась снова.
Она мчалась, рассекая холодный ночной воздух, по покрытому рухлядью пустырю за Общинным домом, ныряла в кромешно черные проходы, пересекала улицы. Шаги за ее спиной становились все тяжелее и громче. Она слышала позади свистящее дыхание, звон косы о лед, но все бежала и бежала, опустив голову, не разбирая дороги...