— Да как же вы терпите такое? — чуть не закричал Митя, но, вспомнив, в каком он веке, смолчал.
— Ну, я пойду, — сказал Ивашка. — Может, украдкой на завод проберусь. Прощевай. За ножик спасибо. Чудной ты, а, видать, хороший.
— Подожди, я тоже с тобой, — сказал Митя. Оглянувшись, чтобы как следует запомнить лесок, в котором он спрятал машину, Мятя догнал Ивашку, и мальчики пошли по едва приметной тропинке.
Вы… вы не смеете!
Редколесье скоро кончилось, и Митя увидел перед собой деревенскую улицу. Ветхие покривившиеся домишки словно вросли в землю. Густой бурьян и лебеда кустились под окнами. На лужайке копошились куры, у крайней избы Митя невольно замедлил шаги, привлеченный необычайной картиной.
Возле ворот стоял широкоплечий усатый человек. Медные пуговицы на его кителе были ярко начищены, сапоги блестели. Перед ним на коленях — худая изможденная женщина, которая с мольбой протягивала к нему костлявые руки. Кривоногие ребятишки, одетые в одни рубашонки, сгрудились за ее спиной и громко ревели.
— Батюшка, смилуйся! Батюшка! — с плачем повторяла женщина. — Как же мы без коровы с малыми детишками? Батюшка!
— Чего это она? — шепотом спросил Митя у Ивашки.
— Корову за недоимки уводят, — тоже шепотом ответил тот.
Мальчики свернули с дороги и притаились возле забора.
— Эй, чего там мешкаете? Выводи! — на всю улицу крикнул усач с медными пуговицами.
Ворота со скрипом распахнулись, а двое мужиков вывели на улицу тощую рыжую коровенку. Она упиралась, мотала головой, и один из мужиков, сердито выругавшись, огрел ее веревкой.
Следом из ворот показался высокий худой мужик. Он был босой, с всклокоченной бородой и прихрамывал, опираясь на костыль.
— О господи! — завыла баба, бросаясь к усачу и хватая его за полу кителя. Но он брезгливо оттолкнул ее, и она упала, не переставая голосить, ребятишки заревели еще громче.
— Да замолчите вы! — истерически выкрикнул инвалид с костылем и рванул ворот рубахи. — Марья, замолчи! Пущай берут! Пущай все забирают! Все едино подыхать. Сейчас щенят своих передушу и сам в петлю залезу. Лучше сразу, чем этак жить. Сразу, чтобы кровь не пили!
— Эй, Касьян! — предостерегающе крикнул усач и повернул к мужику строгое лицо. — РОЗОГ захотел? Гляди!
Какая-то неведомая сила подтолкнула Митю, Он бросился вперед и, сжав кулаки, остановился перед человеком с медными пуговицами.
— Вы… вы не смеете! Не смеете! — задыхаясь от гнева, закричал он. — Я пожалуюсь на вас, я напишу… Вы ответите!
Он еще что-то кричал, куда-то грозил написать, махал руками.
Усач удивленно смотрел на него, потом на лице его появилась снисходительно-угодливая улыбочка.
— Ваше благородие, молодой барчук, — проговорил он, — вы не сомневайтесь, мы по закону. Мыслимое ли дело вашей милости себя утруждать, об мужике беспокоиться. Касьян, он мужик ленивый, калекой прикидывается, подати не платит. Его проучить надо. Я вот еще до тебя доберусь! — погрозил он кулаком в сторону мужика и, повернувшись к Мите, опять выдавил под усами улыбку. — А вы идите домой. Не дело вам тут быть, еще заразы какой наберетесь. Эвон их сколько, голопузых, наплодилось, — кивнул он на ребятишек, которые уцепились за подол матери и но все глаза глядели на Митю. — От них любая хворь прилипнет. А ну, повели! — скомандовал он мужикам, и те потащили упиравшуюся корову по улице.
Митя почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и оглянулся. Ивашка настойчиво тянул его за угол избы.
— Ты чего? — укоризненно сказал он, когда Митя сел рядом с ним на завалинку. — Хочешь, чтобы Касьяна из-за тебя на конюшню отправили? Хватит с него и этой беды. Теперь без коровы помается.
Он пристально посмотрел на Митю и покачал головой:
— Чудной ты какой-то. Откуда ты взялся — непонятно. Одет по-барски, а за мужика заступился.
— Эх ты! — с горечью сказал Митя. Ему хотелось заплакать, но он сдержался. Повернувшись к Ивашке, он схватил его за руку.
— Ничего-то ты не понимаешь, Ивашка. Я про все это только в книжках читал, да в кино видел, а сейчас вот на самом деле довелось увидеть.
Он помолчал, вздохнул и поднялся с завалинки.
— Пошли, что ли, — сказал он.
— Пошли, — согласился Ивашка.
По широкой улице они прошли через все селение. В стороне Митя увидел пологий холм. Чугунная ограда опоясывала его. За оградой виднелись тенистый парк и аллеи, посыпанные желтым песком. Сам не зная зачем, Митя свернул к парку. Ивашка шел за ним следом.
За оградой, среди деревьев, белел высокий красивый дом с колоннами. Дом этот показался Мите знакомым. Он всмотрелся в лепные украшения фасада, застекленную веранду и узнал: «Ведь это же наш Дворец пионеров!»- обрадовался он и шагнул к воротам, потянув за собою Ивашку, но тот поспешно отпрянул назад.
— Куда ты? — испугался он. — Это же барский дом.
Никакого Дворца пионеров не было. Барский дом. И — странное дело — он уже не казался Мите таким красивым, как за минуту до этого. Митя хорошо знал в этом доме каждую комнату. Он занимался здесь в кружке юных физиков, участвовал в концертах самодеятельности. Сад возле Дворца и его большие комнаты звенели от ребячьих голосов, но сейчас здесь было тихо и пустынно.
— Пошли отсюда, — грустно сказал Митя и собирался уже свернуть на дорогу, но неожиданно за оградой из-за кустов выбежал пухлый розовощекий мальчишка в матроске. Следом за ним бежала красивая девочка с пышными волосами. Увидев Митю и Ивашку, дети остановились и стали о чем-то шептаться. Потом мальчик подошел к ограде и поманил Митю.
— Эй ты! — крикнул он повелительным тоном. — Иди сюда!
Митя подошел, толкнул калитку и вошел в сад. Ивашка остался стоять на дороге.
Пухлощекий мальчик, одетый в синюю матроску и короткие брюки, молча разглядывал подходившего Митю.
— Ты кто такой? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал — А, знаю. Ты, наверное, приехал вчера с Адольфом Карловичем, когда я спал! Слушай, — он заговорщически подмигнул Мите. — Я убежал сейчас от фрейлен Берты. Ну ее, надоела со своими уроками, у меня есть настоящее ружье. Хочешь, постреляем?
Он покосился на стоявшего за оградой Ивашку, и брезгливая гримаса появилась на его лице.
— А это кто еще там? — спросил он у Мити и удивленно взглянул на него. — Он с тобой пришел, да?
— Со мной, — кивнул Митя.
— Ты играешь с этим мужиком? — презрительно усмехнулся мальчишка. — Он же грязный, от него воняет.
— И у него есть воши, — как эхо, откликнулась девочка. — Они больно кусаются. Мне говорила фрейлен Берта.
Ивашка все слышал. Митя понял это по тому, как он сразу же отвернулся, густо покраснев, у Мити зачесались кулаки, но не успел он ничего сказать, как пухлощекий мальчишка шагнул к ограде и крикнул Ивашке:
— Эй, мужик черномазый! Пошел отсюда, рвань! Вот я скажу Еремею, чтобы он отправил тебя на конюшню.
— Ну, ты не очень-то командуй! — рассердился Митя и схватил мальчишку за плечо. — Чего разорался? Он тебя не трогает, и ты не лезь.
Мальчишка изумленно вытаращил на Митю маленькие свиные глазки.
— Ты… ты заступаешься за мужика? Хорошо же! — со злорадным торжеством воскликнул он. — Вот погоди, я расскажу Адольфу Карловичу! Все, все расскажу.