— Надоть на могилку-то сходить! — решил Митрий. — По крайности будет чем город помянуть. Эх, жалко, не спросил я мужиков, где кладбище-то, может, они знают. Ну, да небось здесь всякий скажет, где Кольцова могила. Кольцова-то не знать, вона!
Он вышел из сквера и огляделся. Вдали стоял городовой, но Митрий не решился к нему подойти, — пожалуй, опять пугнет ни за что, ни про что. И он всматривался в лица прохожих, раздумывая, кого бы спросить. «Кто подобрее, того и спрошу»...
Показался молодой человек с тросточкой и розаном в петлице. Митрий снял шапку и приблизился к нему.
— Барин, а барин!.. Позвольте вас спросить!..
Молодой человек остановился.
— Вот как бы мне на кладбище пройти... где Кольцов...
— Какой Кольцов? — с удивлением спросил молодой человек.
— Да вон которому памятник...
— А-а... Нет, не знаю. Спроси городового...
И, посвистывая, он удалился. Обескураженный Митрий долго смотрел ему вслед. «Чудно! Барин, а не знает, где Кольцова могила. Приезжий, может. Стой, вон еще идет! Спрошу. Барин, а барин!»
— Бог подаст, бог подаст! — торопливо пробормотал барин и прошел мимо.
Митрий совсем растерялся и не знал, что ему делать. «Ну, город!» — воскликнул он и пошел прямо, куда глаза глядят.
Навстречу ему шла старушка в шляпке, с добрым лицом и книжкой в руках. Книжка внушила Митрию доверие.
— Барыня... можно вас спросить? Мне вот Кольцова могилу разыскать...
— Кольцова? Это какого Кольцова? Павла Степановича? Купца?
— Нет, не того... стихи который писал... вон памятник еще ему...
— Ах, этого?.. Нет, голубчик, не знаю... этого, право, не знаю.
Недоумение Митрия возрастало. Живут люди в Воронеже и не знают, где Кольцов похоронен! «Эдакий человек на всю Россию... да что же это, батюшки мои? Уж это и не знамо что такое... Постой, вон еще идет, спрошу в последний раз. Этот уже наверное знает, в очках, лицо такое серьезное, на Некрасова похож...»
Серьезный господин в очках вытаращил на Митрия глаза и долго оглядывал его с ног до головы.
— Кольцова могилу? Кольцова? — повторил он несколько раз. — Сочинителя Кольцова?.. Хм... На что тебе?
Митрия начала наконец разбирать досада. Ну, Кольцова, ну и что ж такое... Уж коли мужик, так ему и Кольцова не нужно... ишь ты!..
— Поклониться желаем... — сухо отвечал он.
— Хм... Поклониться!.. Странно. Родня, что ли, он тебе?
— Не родня... а эдакий человек... на всю Россию!— уже сердито сказал Митрий, весь красный от волнения. — Всякому желательно...
— Желательно!.. Вот как! Хм... — продолжал серьезный господин. — Любопытно!.. Эт-то любопытно! А откуда ты?
Митрий сказал.
— Хм!.. И нарочно для этого пришел сюда? (Митрий молчал.) Удивительно!.. Нет, серьезно, очень удивительно... Но, любезный, вот что, я сам хорошенько не знаю, где его могила. Кажется, на Чугунном... а может, и на Новостроящемся... Нет, постой, постой, на Чугунном, непременно на Чугунном! Это, видишь ли, как надо идти, сейчас отсюда направо... Нет, впрочем, не на Чугунном, совсем не на Чугунном...
Он долго еще что-то толковал Митрию и, окончательно сбив его с толку, ушел, повторяя: «Удивительно! Нет, ей-богу, удивительно!..»
— Тьфу! — плюнул ему вслед выведенный из терпения Митрий, у которого в ушах все еще гудело: чугунное... новостроящееся... чугунное... нечугунное... «Вот очкастый черт!.. Я думал, он путный, а он тоже... Брёхи вы все, вот что, а еще господа... Ну город!..»
Он пошел наудачу вперед и скоро очутился на какой-то длинной и довольно глухой улице. Прохожих почти совсем не было, только впереди Митрия шел мальчик лет 12 с мешком муки на плечах. Мешок был пуда в два, и мальчику, очевидно, было тяжело его тащить. Он часто останавливался, осторожно прислонял мешок к тумбе и отдыхал. Митрий его нагнал.
— А что, паря, тяжело, чай? — спросил он.
— Да ничего, есть таки!
— А идти-то далече?
— Да еще язык высунешь разов десять.
— Сем-ка, я тебе подмогу, давай сюда мешок-то!
Он протянул за мешком руку, но мальчуган не давал мешка и подозрительно глядел на Митрия.