— Дмитрий! Дмитрий! — закричал Андрей Сидорыч, махая рукой. — А, Дмитрий! Зайди-ка сюда...
Митрий услышал зов и испуганно поднял голову. Увидев учителя, он растерянно оглянулся по сторонам, точно ища место, куда бы спрятаться, но так как спрятаться было некуда, он неохотно подошел к крыльцу.
— Давненько, давненько мы с тобой не видались, Дмитрий! — говорил учитель, протягивая Митрию руку — А ты что же это, брат, а? Едешь мимо и не зайдешь... а-а-а!.. нехорошо!
Дмитрий молчал и комкал в руках свою шапку. Он сильно похудел и осунулся; глаза глядели сумрачно и устало. По-видимому, он только что вернулся с работы, потому что руки и лицо у него были в пыли, в волосах торчала солома, старая заплатанная рубаха, штаны, сбитые лапти — все было покрыто мякиной.
— Нехорошо, нехорошо! — продолжал учитель. — А у меня новые книжки есть, — на днях из города привез, да еще кое-что надо с тобой поговорить, а ты вот и глаз не кажешь.
— Рабочая пора... — пробормотал Митрии.
— Ну, все же кое-когда можно бы забежать! Зачем к попу-то ходил?
— Мальчонка у меня помер!..
— Как так? Отчего? — воскликнул учитель и тут только обратил внимание на убитый вид парня.
— Да бабы огурцами обкормили... Я на гумне был и не знал... Вдруг схватило... начало рвать.., то огурцами, а то и кровью. Я прибег — он уже и кончился...
— Да как же это так? Да что же это такое? — твердил Андрей Сидорыч. — Вероятно, детская холерина... уж очень быстро... Впрочем, я слышал, что ребята стали мереть часто, батюшка говорил.
— Да вот от того же, от самого! — со злостью сказал Митрий. — Сами жрут и ребят пичкают. То есть без всякой осторожности... вот и помирают. Ведь как есть одни огурцы. Господи ты боже мой!..
Он поперхнулся и вытер шапкой выступившие на глазах слезы.
— Ну, Дмитрий... ты не того!.. — ласково сказал учитель. — Ты уж не очень... Что же, ничего не поделаешь теперь. Бог даст, поживешь, и еще будут дети...
— Нет уж, пущай, больше не надоть! — мрачно сказал Митрий.
— Андрюша, что же ты чай-то пить! — послышался из окна голос учительши.
При звуках этого голоса Митрий вдруг вспомнил о скандальном происшествии летом и, густо покраснев, стал прощаться.
— Да куда же ты? — удерживал его Андрей Сидорыч. — Пойдем чай пить... да ну, чего ты артачишься? Домой еще успеешь, там теперь и без тебя бабы все сделают... хоронить не сейчас. Ну, пойдем!
— Да нет, Андрей Сидорыч... я не пойду!
— Да отчего, отчего?
Митрий глядел на свои грязные руки и рваную одежонку.
— Да, вишь, я и не убрамши... кубыть совестно.
— Чего там совестно! И какое убранство? Я сам, видишь, как... а что руки-то грязные, так мы вымоем,— у меня тоже, видишь, какие. Заходи, потолкуем.
Митрий помолчал и вдруг заявил решительно:
— Нет, Андрей Сидорыч, я не смею!
— Как не смеешь? Что такое? — воскликнул изумленный учитель.
— Да летом жена тут сдуру набрехала шут-те что.,.
Андрей Сидорыч вспомнил, что жена ему рассказывала о выходке Домны, и расхохотался.
— Так потому ты не смеешь? Вот чудак-то... Да тебе-то что? Твоя жена накуролесила, тебе за нее отвечать?.. Может, поэтому ты и летом не ходил?
— Я полагал, вы серчаете... — прошептал сконфуженный Митрий.
Но Андрей Сидорыч уверил его, что ни он, ни жена не сердятся на такие пустяки, и затащил-таки Митрия пить чай. Ему хотелось как-нибудь развлечь и утешить бедного парня.
— Ну, брат, каких книжек я тебе нынче дам! — говорил он. — Просто зачитаешься. Я сам вчера до полночи просидел, — даром что устал!
Андрей Сидорыч думал, что Митрий сейчас оживится, начнет расспрашивать, как это бывало прежде, выкажет нетерпение поскорее получить книжку в руки... но ничего этого не случилось. Митрий остался безучастным, даже не спросил, какие книжки, и Андрей Сидорыч с удивлением взглянул на жену. Учительша объяснила дело по-своему.
— Что ты к нему с книжками пристаешь, Андрюша! — обратилась она к мужу, делая ему укоризненные знаки. — Ему, я думаю, не до книжек теперь,, а ты... экий ты какой! Да какие книжки, когда эдакое несчастье? Ах!..