Мия молчала и продолжала гладить тулукта, трепать между ушами. Он мурлыкал, безразличный к рассказу Марги. Мия не могла понять своих чувств. История жуткая. Но ей не страшно. Что, если все не так? Если человеческая память сохранила все в искаженном виде?
– А может, они увели их, чтобы спасти? – спросила она.
– Спасти? Интересно как?
– Мало ли… может, они смогли прокормить их в лесу или увели в земли, где не было голода.
Марга фыркнула и не стала спорить. Она смотрела на тулукта с неприязнью и страхом одновременно. Тулукт тоже косился на нее недоверчиво. Потом вывернулся из-под руки Мии и боднул ее в бок. Он толкал ее к окну и тихо фыркал, будто хотел что-то сказать.
– Дурачок, – сказала Мия. – Мне оттуда не спуститься, ты что. Да и окно узкое. Я же не тулукт.
Но тулукт вдруг встал на задние лапы, как собака, дотянулся до веревки, обмотанной у Мии на талии, стал рвать ее зубами.
– Ох! – только и выдохнула Мия.
Веревка! У нее же есть веревка! Какое счастье, что их даже не обыскали перед тем, как бросить в тюрьму!
Она быстро развязала веревку. Показала ее Марге. Та тоже охнула, посмотрела на окно, потом на тулукта и сказала:
– Он прав. Уходите. Я буду держать веревку, и ты сможешь спуститься вниз по стене.
– Пойдем вместе!
– Окно слишком узкое.
– Хотя бы попробуй!
Марга покачала головой.
– Я и так вижу.
Она посмотрела в сторону, на стену, за которой сидел в своей камере Бородач, и Мия все поняла.
– Тебя убьют, если я сбегу, – пробормотала Мия.
Марга недобро усмехнулась.
– Ну, при чем тут я? Ты унесешь веревку с собой, дверь была закрыта, окно узкое и высоко, я спала. Откуда мне знать, куда ты делась? Может, тебя вообще не было? Иди! Я подсажу тебя.
Мия обвязала тулукта веревкой вокруг живота, он взметнулся к окну и исчез в проеме так быстро, что Мия едва успела ухватить свободный конец. Она взобралась Марге на плечи. Кое-как дотянулась до подоконника и вскарабкалась на него.
– Умничка! – прошептала Марга, и Мии захотелось плакать.
Она поняла, что даже не обняла Маргу на прощание.
– Я тебя больше не увижу?
– Как знать? Мир большой, но дорог в нем немного. Лети, птичка, лети, пока не начался рассвет!
Но Мия не могла так уйти, это было неправильно. И она спрыгнула вниз.
– А как же ты? Как вы?
– Не думай о нас, мы выберемся.
– Марга…
– Уходи! Давай, детка, не трать время! Будет ужасно жалко, если тебя убьют при попытке к бегству!
Мия обняла ее. Марга пахла цветущей вишней и немного костром. Ее кожа была горячей, несмотря на промозглый холод темницы.
– Я попрошу тебя кое о чем, – прошептала вдруг Марга ей в ухо, будто Мия была тем самым ухом земли, в которое они говорили свои заветные желания еще сегодня утром.
Мия кивнула: все что угодно.
– Вдруг встретишь в своих скитаниях какого-нибудь хофолара, передай ему: пусть не отчаивается. Пусть знает, что я еще есть.
Мия заплакала. Марга приподняла ее лицо за подбородок, заглянула в глаза:
– Ну-ну, детка, ты что? Думаешь, я сдохну здесь? Да ни за что! Нас, хофоларов, не так просто извести! Не печалься! Беги. Тулукты не любят ждать.
– Поможешь мне снова туда забраться? – попросила Мия.
Свободный конец веревки лежал у нее в ладони и казался тяжелым. Марга обвязала его вокруг своей талии и встала к стене, Мия снова вскарабкалась на подоконник. Тогда Марга села у стены. Конечно, Мия не такая уж и тяжелая, но лучше все-таки упереться во что-нибудь, чтобы удержать ее.
Мия посмотрела на Маргу в последний раз – бледное лицо, запрокинутое вверх, длинные брови, темный рот, огромные глаза, – а потом начала спускаться вниз с другой стороны стены. На одну короткую секунду ей показалось, что она слышит плач, но представить плачущую Маргу не смогла.
Тулукт ждал ее за большим камнем, и Мия побыстрее отвязала его, чтобы не мучить. Ночной воздух, теплый и пряный, вливался в нее, вытравляя тюремный холод. Тулукт посмотрел на Мию темными глазами, кивнул и двинулся вдоль стены. Мия шла за ним, сматывая на ходу веревку. Веревка еще была натянута, еще связывала их двоих, контрабандистку Маргу, последнюю хофоларку, и Мию, дочь смотрителя маяка. Потом она ослабла, послушной змеей поползла за ней. Мия обмотала ее вокруг пояса, мысленно прощаясь с Маргой, с ее танцем, ее улыбкой и запахом, с ее жизнью. Она вспомнила Бородача и как он смотрел на Маргу, и ей стало так нестерпимо жаль их обоих!