— Вы имеете в виду?.. — в глазах Лэйсона заплясали чертики, и Бахфиш кивнул.
— Именно, коммандер. Вы, с Дженис будете пристально наблюдать за ней, но мне кажется, что мы должны рассмотреть это не как дополнительную ответственность, а как возможность. Думайте об этом, как о шансе преподать ей персональные уроки искусства тактики и тысячи и одного способа, которыми умный враг может удивить, запутать и разбить даже лучшего тактика. Просто направь себя на разработку лучших тренировочных симуляций для неё. И убедись, что она знает обо всех усилиях, которые вы с Дженис прилагаете.
— Это жестоко, сэр, — восхищенно сказал Лэйсон.
— Я шокирован — шокирован — тем, что Вы можете так думать, коммандер Лэйсон!
— Конечно, сэр.
— Ну, я думаю, что “шокирован” — это сказано слишком сильно, — уступил Бахфиш. — Но, серьёзно, Абнер, я хочу использовать эту возможность, чтобы посмотреть, как сильно мы можем нагрузить её. Думаю, что Рауль мог быть прав, когда говорил, кем она может стать, так что посмотрим, сможем ли мы наставить её на путь истинный.
— Разумеется, сэр. Я и сам хочу увидеть, как далеко и быстро она сможет пойти. Конечно, — он улыбнулся капитану, — я не жду, что она оценит все те усилия и жертвы, на которые мы, с Дженис пойдём, когда посвятим наше время конструированию специальных задач для неё.
— Конечно, не оценит. Она в своём первом походе, Абнер. Но если она начнёт истощать вашу с Дженис изобретательность — дайте мне знать. Я буду рад лично составить пару маленьких задач для неё.
— О, я уверен, она оценит это, сэр.
— Кажется вы правы, сэр, — сказал коммандер Бэзил Амами. Его смуглое лицо светилось энтузиазмом, и Обрад Байкуза заставил себя промолчать. Амами был более, чем компетентным офицером. Также он был старше, чем Байкуза, но только на несколько месяцев выслуги. При других обстоятельствах Байкуза оспорил бы заключения Амами, в частности, чтобы попытаться пригасить явный энтузиазм этого офицера. К несчастью, Амами был старшим помощником коммодора Дунецкого. Лично Байкуза считал, что главной причиной текущего положения Амами служило то, что он боготворил Дунецкого. Байкуза не думал, что Дунецкий искал себе подхалима, по крайней мере не осознано, да и высокие способности Амами обычно не побуждали окружающих, включая самого Дунецкого, искать другие причины этого назначения. Возможно тот факт, что старпом всегда соглашался с ним, должен был послужить предупреждением такому опытному офицеру, как Дунецкий, но этого не произошло, и за долгие месяцы совместной службы, коммодор выработал почти родительское отношение к молодому человеку.
Какова бы ни была внутренняя динамика их отношений, Байкуза давно заметил, что они объединялись вдвоём против любого, кто не соглашался или противостоял им. И снова, против этого нельзя было возразить, так как эти двое должны были быть взаимно поддерживающей друг друга командой, но для Байкузы было ясно, что в данном случае высказывание Амами только подкрепило заключение, к которому уже пришел коммодор. Это означало, что ни один простой коммандер в своем уме не станет с ними спорить, на каких бы незначительных, по его мнению, фактах не было основано их умозаключение.
— Возможно я прав, а возможно и нет, — ответил Дунецкий Амами, но, по мнению Байкузы, это замечание выглядело скорее формальным, чем искренним. Коммодор кивнул Байкузе. – “Дротик” отличился, капитан, — сказал он, — Я ценю ваши усилия, и хотел бы, что бы вы передали это всей команде.
— Спасибо, сэр, — ответил Байкуза. Затем он решил проверить, не получится ли привнести немного осторожности в обсуждение. Не напрямую, конечно. — Они были ближе к достижению своей цели, чем может показаться по записям. Их РЭБ была очень хороша. Мы приблизились почти до двух световых минут, и у меня не было даже подозрения, что это военный корабль, пока они не очистили клин. Я догонял их осторожно больше потому, что не хотел привлекать внимания, но никак не потому, что думал, что “купец” окажется проклятым крейсером!
— Могу понять, почему это оказалось таким шоком, — согласился Дунецкий.
— Особенно в системе, где так плотно обосновались проклятые манти, — вставил Амами, и Байкуза резко кивнул.
— Я тоже об этом подумал, — ответил он. — Манти не приглашают крейсера Конфедерации для того, чтобы присматривать за их интересами. Обычно всё происходит наоборот, — добавил Байкуза, смотря на коммодора краем глаза. Дунецкий нахмурился, и на секунду коммандер понадеялся, то его командир обдумывает то, что так беспокоило его, но Дунецкий пожал плечами.
— Да, это так, — согласился он. — Но показания ваших сенсоров ясно говорят, что это был или здоровенный легкий крейсер, или очень маленький тяжелый. Бог знает, что за сборище несуразиц имеется у Конфедератов, и что они могут послать присматривать за Мелкором, но манти не имеют ни одного легкого крейсера, приближающегося к такому тоннажу, какой предполагают ваши тактики, и они постоянно и неуклонно списывают старые тяжелые крейсера с тех пор как началось перевооружение. У них не может остаться большого количества такой мелочи. С другой стороны, манти не настолько неуклюжи — или глупы — как этот! Очистить клин в двух световых минутах, после всех усилий приложенных чтобы убедить вас, что они простой грузовик? — коммодор покачал головой. — Я встречал много офицеров манти, коммандер, и ни один из них не был туп настолько, чтобы провернуть такое против чего-то такого маленького и быстрого, как фрегат.
Байкуза хотел было продолжить обсуждение на предмет был ли крейсер тем, что он думал, но был вынужден признать, что Дунецкий прав. На самом деле прав. Как бы он не любил “Дротик”, Байкуза прекрасно понимал, почему ни один крупный флот не строит фрегатов, и почему те, кто имеет их — стремительно списывает. Это были самые маленькие военные корабли способные к гиперпереходу, с массой примерно между курьером и эсминцем, что оставляло очень мало места для вооружения. Вообще, “Дротик” был вооружен лишь чуть лучше чем легкий атакующий корабль, хотя его ракеты обладали большей дальностью, и у него были хоть какие-то погреба, так что ему и его племени не оставалось почти ничего, кроме как служить дальними разведчиками. Но даже этой ниши они лишались по мере совершенствования беспилотных разведывательных аппаратов применяемых большинством флотов, и Байкуза сильно подозревал, что последним применением фрегатов станет роль дешевого, очень легкого эскорта для охоты на ещё более легких пиратов… или рейдерства (или просто пиратства).
Так что, да, коммодор Дунецкий был прав. Какой капитан мантикорского крейсера в здравом уме позволит чему бы то ни было подойти так близко, не обнаружив это? А если он обнаружил “Дротик”, то почему, во имя Господа, он очистил клин до того, как корабли сблизились на дистанцию атаки? Уж точно не потому, что боялся последствий!
— Нет, — Дунецкий ещё раз покрутил головой, — Кем бы ни был этот клоун, это точно не манти, и мы точно знаем, что андерманских кораблей в Мелкоре в настоящее время нет, так что нам остается единственная версия, кто бы это мог быть, не так ли? Что означает: он идеально нам подходит. И будучи таким маленьким, он точно не выдержит залпов “Анники”.
— Именно так, сэр, — с энтузиазмом поддержал Амами.
— Но он может там не задержаться, — Дунецкий думал вслух, — и я не хочу его упустить, или — что ещё хуже — обнаружить, что Вегенер настолько обеспокоился своими инвестициями, что удвоил там пикет, и чем-нибудь таким, что может дать нам настоящий бой. Это означает, что нам нужно пошевеливаться, но также нам нужно скоординироваться, коммандер Байкуза. Пока я поведу “Аннику” в Мелкор для проверки ситуации, я собираюсь послать ваш “Дротик” в Лютрел. Если мой брат придерживается расписания, которое он прислал мне в последней депеше, вы должны найти “Астрид” там. Он, возможно, пошлёт вас на Призму со своими сообщениями, но порадуйте его, что к тому времени наш добрый друг губернатор обнаружит у себя недостачу одного крейсера.