Вдоль решетки парка он двинулся по проспекту Рей к улице Газан, наслаждаясь мирной атмосферой квартала на границе Четырнадцатого округа. Покой. Тишина. Если бы не отдаленный шум с бульвара Журдан, можно было бы поверить, что ты где-то в провинции.
Для 22 декабря погода стояла пугающе теплая. Необъяснимо мягкая зима нынешнего 2006 года нагоняла на людей страху, суля более или менее скорое наступление конца света.
Эта мысль повлекла за собой другую. Он подумал о будущих поколениях. О сыне Давиде, от которого уже два года не получал никаких известий — с тех пор как умерла жена, Нарине. У него свело желудок. Где сейчас Давид? По-прежнему в Армении, в Ереване? Когда Давид уезжал, он упрекнул его в том, что тот будет «объедать Армению». Словно до него этим не озаботились поколения завоевателей…
Боль в желудке обернулась яростью. У него отняли все — семью и возможность ее защищать, вот уже почти тридцать лет составлявшую стержень его существования. Ему хотелось, чтобы бешенство обратилось против небес, против судьбы, но в глубине души он злился на себя самого. Как мог он позволить сыну уехать? Как допустил, чтобы между ними встали гордыня, гнев и упрямство? Он всем пожертвовал ради мальчишки, но хватило одной-единственной ссоры, чтобы разрушить между ними мосты.
Он дошел до перекрестка проспекта Рей и улицы Газан. Дом 15–17 — чуть подальше по правой стороне. Один из уродливых корпусов постройки шестидесятых, самый вид которых неизменно нагоняет тоску. Бежевый оштукатуренный фасад. Давно не мытые окна. Загаженные балконы с решетками, смахивающими на тюремные. Социальное жилье. Наверняка чилиец получил его благодаря своему статусу беженца.
Кастан воспользовался универсальным ключом, чтобы проникнуть в подъезд. Тусклое освещение. Крашенные под мрамор стены. Застекленные двери. Армянин и сам долгие годы прожил в похожем здании. Они с тем же успехом способны заменить нормальное жилище, с каким пластиковая мебель заменяет деревянную. Подделка, фальшивка, туфта. И в ее окружении текут, не оставляя следа, неразличимые людские жизни. Он подошел к почтовым ящикам и отыскал указатель с именами жильцов и номерами квартир. Гетц жил на третьем этаже, в квартире 204. Касдан тихо поднялся по ступенькам и осмотрел коридор. Никого. Только приглушенные звуки телевизора за стеной. А вот и квартира 204. Хлипкая, расшатанная дверь из фанеры, покрытой коричневым лаком. Дешевый замок двухточечной фиксации. Открыть такой — раз плюнуть. Дверь не опечатана. Полицейские еще не приходили. Разве что Верну заскочил втихаря. Он ведь, наверное, нашел в карманах у Гетца ключи…
Касдан приложил ухо к перегородке. Тишина. Он вынул кусочек рентгеновской пленки, свернутый в кармане трубочкой, и просунул его между дверью и косяком. Дверь не заперта — Гетц не опасался воров. Касдан резко провел рукой сверху вниз, одновременно нажав на дверь плечом. Через секунду он оказался внутри.
Он не сделал в прихожей и шага, когда в квартире раздался какой-то шум.
Хлопнула застекленная дверь.
Он закричал: «Стоять! Полиция!» — и бросился в коридор. И тут же его рука схватила пустоту — он не взял с собой оружия. Наткнулся на мебель, выругался, побежал дальше, неуверенно оглядываясь, но всякий раз его взгляд упирался в темноту.
Коридор вел в гостиную.
Застекленная дверь распахнута: тюлевая занавеска колышется в потемках.
Касдан выскочил на балкон.
Вдоль ограды парка бежал человек.
Армянин не понял, как беглецу удалось спрыгнуть с третьего этажа. Потом он разглядел фургончик, стоявший прямо под балконом. На крыше от удара осталась вмятина. Не раздумывая, Касдан перешагнул через перила и прыгнул.
На крыше фургона его подбросило, и он покатился набок, неловко схватился за прикрученный к крыше багажник и спустился, цепляясь за дверцу. Оказавшись на земле, он не сразу сориентировался: улица, дома, фигура бегущего с подпрыгивающим рюкзаком за плечами, который уже сворачивал налево, на проспект Рей.
Касдан выругался себе под нос:
— Твою мать!
Он поспешил за ним. Ежедневные тренировки — утренний джоггинг, спортзал, строгая диета — наконец-то сослужат ему службу.
Проспект Рей.
Тень опережала его метров на двести. В темноте она казалась лишенной суставов. Руки мотаются по сторонам, рюкзак подпрыгивает в такт бегу. Беглец выглядел молодым. Неровный шаг выдавал его панику. Касдан, напротив, чувствовал себя в отличной форме: разогреваясь, он ощущал прилив сил. Он догонит подонка.