Агнесса всхлипывала и поправляла юбки, а Ги все еще не мог оторваться от нее - тискал, целовал в распухшие губы. Они и правда пахли земляникой. Точно как в его снах. Теперь все его существо было переполнено невероятной радостью и легкостью. Даже думать не хотелось о том мире, что ждал их за запертой дверью ризницы...
Мир этот встретил влюбленных суровым лицом брата Августа. Пронзительные серые глаза буравили грешников насквозь, и Ги вдруг подумал, что сейчас вспыхнет и сгорит на месте от стыда и осознания ужаса совершенного. Прощай, мечта о семинарии...
- Иди, дочь моя, тебя ищет отец. Придешь завтра ко мне на исповедь до утренней мессы.
Голос иезуита совершенно утратил обычную мягкость и ласку, звучал металлом, будто трубы Страшного суда.
Агнесса разрыдалась и бросилась в открытую дверь ризницы, словно самоубийца с моста: отчаянно и решительно.
- Бедный брат мой, - вдруг с неожиданным сочувствием проговорил монах, и колени Ги подкосились. Причетник сполз к ногам брата Августа, цепляясь за грубое сукно монашеского одеяния.
- Прости... брат...
- Господь милосерден. Моли его о прощении твоего греха. Усердно моли. Лишь постом, умерщвлением плоти и молитвой сможешь избыть грехи твои, брат Ги. И послушанием слугам Господа.
Ги поднял на монаха заплаканные глаза.
- Призову тебя, - коротко и грозно пояснил иезуит. - Для допроса. Будешь искренен перед Святой Инквизицией, да простятся тебя прегрешения твои. Господь с тобой.
- И со духом твоим,- всхлипнул Ги и опрометью бросился вон из ризницы.
От упоминания Псов Господних Ги стало жутко. Всю ночь он ворочался на своем тюфяке, то забывался коротким тревожным сном, то с криком просыпался в холодном липком поту, когда ему снилось, как с мягкой сочувственной улыбкой брат Август прожимает к его обнаженному телу раскаленный прут.
Неделя прошла в постоянном страхе и тревоге. Брат Август не появлялся в приходе, Агнесса тоже не пришла ни на одну мессу. Ги хотел было спросить о ней у монашки-кармелитки, регента хора, но не решился. Пытаясь избавиться от тревоги и тоскливых мыслей, причетник, было, стал лелеять в душе надежду, что все само собой образуется. Но угрызения вдруг проснувшейся совести становились все сильнее, их даже не могла заглушить боль от ежедневного умерщвления плоти плеткой брата Августа. К концу недели измученный Ги уже совсем решился пойти к отцу Агнессы и просить ее руки. Только не успел.
Гром грянул в субботу. После утренней мессы Ги убирал церковную утварь и гасил свечи, когда на плечо ему легла твердая и тяжелая ладонь.
- Пойдем, - сказал незнакомый грубый голос. - Ты нужен для дела Святой Инквизиции. Если хочешь, можешь помолиться. Только не долго.
Обмерев, Ги бухнулся на колени перед алтарем и несколько секунд простоял, закрыв глаза и судорожно пытаясь воскресить в памяти хоть одну молитву. Тщетно... Даже слова «Отче наш», затверженные еще в детстве в воскресной школе, на ум не шли. В висках будто стучали молоточки, лоб покрылся испариной. «Я не выдержу пыток», - с тоской подумал Ги.
Спотыкаясь, на ватных ногах Ги плелся за своим грозным провожатым, совершенно не запоминал дорогу и не понимал, куда они идут. Когда тяжелая, окованная железными полосами дубовая дверь захлопнулась за спиной причетника, он вздрогнул всем телом и закашлялся от сырого, затхлого воздуха. После солнечной улицы в полутьме, разбавленной только тусклым светом густо чадящих факелов, он почти ничего не видел, но тяжелая рука увлекла за собой.
« Ну, вот и все», - подумал Ги и всхлипнул от ужаса.
Какое-то время его вели по узкому коридору с низким закопченным потолком, и каждый раз Ги вздрагивал всем телом, когда его лица касались липкие нити паутины, а из-под ног с противным писком шмыгали крысы. Страшно было подумать, чем тут питались эти твари.
Толстые каменные стены видимо гасили все звуки, и в коридоре стояла давящая тишина. Она была не менее жуткой, как если бы из-за почерневших от времени и плесени дверей доносились крики и стоны пытаемых.
Наконец, угрюмый и молчаливый провожатый остановил его перед одной из таких дверей и трижды стукнул по ней кулаком.
Со скрежетом дверь открылась, и от бесцеремонного тычка в спину Ги влетел в каземат с низким потолком, без окон, но довольно ярко освещенный факелами и большой открытой жаровней посредине. Над жаровней накалялись точно такие железные пруты, которыми пытал его брат Август в кошмарах.