Переписка оборвалась лет через восемь после Асиного замужества, восемь — Светиного девичества. Обе они не увидели в том утраты. Время после тридцати их лет побежало быстрее; пять лет укладывались в год, новогодние открытки летели плотной стаей, Ася располнела с третьим ребенком и перестала высылать Свете семейные фотографии, у Светы появился Игорь, о котором не знал никто…
Постепенно изменилось время, и все, чем держалось кое–как прошлое, проросшее из студенческой юности: профессии, имена, судьбы, достаток, расчеты и планы, — разлетелось прахом, почти не оставив по себе сожалений. Жизнь становилась все сложнее и жестче — внешняя жизнь, сровнявшая прошлое с землей, уравнявшая в диком капризе счастливцев с несчастливцами, умельцев с профанами, завистников с добросердечными, одиноких с…
«Как там моя Аська? — прислушавшись к анекдоту, который учитель, не сморгнув глазом, выдавал за историю, произошедшую с одним его приятелем, подумала Света. — Тяжело ей сейчас с тремя. И зачем она разошлась с Павлом! В такое время… Ведь была любовь».
Сережа поглядел на часы. Трамвай заставлял себя ждать. На остановке прибавилось людей. Подошел интеллигентный старик в куртке «Аляска». Подошла женщина средних лет в норковой шубке. Подошел выпивоха, успевший опохмелиться, и встал рядом. От него несло перегаром и чем–то еще, нестерпимым для Светы. Света с учителем переместились поближе к норковой шубке. Там пахло дорогими духами. Снег падал и падал…
Подошел подросток без шапки с наполовину обритой головой. Старушка с огромной сумкой.
— На промысел, — подмигнул учитель, но Света уж так устала, что не силилась улыбнуться.
Человек неопределенного возраста с большой черной собакой приблизился со стороны леса. Собака зарычала на мальчишку, тот свистнул…
Подошла, волоча за руки двух орущих малышей, молодая мать с несчастным лицом. «Не орите, кусит собака», — злобно сказала она детям, и они притихли.
«Хорошо, что у меня нет детей», — быстро и как–то нарочно подумала Света и улыбнулась как знакомой женщине в норковой шубке. Та с интересом посматривала на Сережу, который замолчал вдруг и глядел вдаль, полуоткрыв рот, — в точности клоун, обессилевший за миг до прощального поклона. Он был очень представителен в своей почти новой кожанке и совершенно новой волчьей ушанке, гармонирующей по цвету с его пышными усами. Света взяла его под руку, окинула взглядом публику, взмахом бровей заставила опустить глаза женщину в норковой шубке, перестала думать об Асе, юности, московской зиме, прошлом и…
И разом вспомнила об алмазе, лежащем на дне сумки со вчерашнего утра!
Ей вдруг самой захотелось шутить. Трамвай не показывался, и учитель заскучал. Снег прекратился. Народ толпился вокруг угрюмый, равнодушный, совсем чужой. Света молчала, озираясь. Все вокруг было темным и скучным, как долгая оттепель, вступившая в город в середине января, дохнувшая поддельной весной ненавистная тяжкая оттепель такого–то года.
— Вы знаете толк в драгоценных камнях, Сережа? — отчетливо, так, чтобы слышала хозяйка норковой шубки, спросила Света.
— Еще бы! — встрепенулся учитель физкультуры. — У меня дедушка был ювелиром, а прадедушка, сами понимаете, пират! А что?
Света вытащила алмаз и протянула ему на ладони:
— Как вы думаете, настоящий?
Учитель повертел камень так и сяк:
— На стекле проверяли?
— Режет, как по маслу! — с гордостью сказала Света. — Думаете, алмаз?
— Алмаз. — Учитель царапнул камнем по стеклу своих часов. — Спрячьте.
Он вернул алмаз и удивленно посмотрел на хитро улыбающуюся Свету:
— Вы богатая невеста, Светлана Петровна. Наследство?
— Что вы, это не мой алмаз! — воскликнула Света (так громко, что черная собака оглянулась и зарычала на нее). — Я нашла его в трамвае.
— Бывает же такое! — покачал головой учитель.
Он, разумеется, не верил ей.
— Давайте–ка отойдем с вашим брильянтом подальше.
Отошли на самый край площадки, чуть не к лесу…