Помахивая туго набитым портфелем, следователь отыскал аптеку, пожаловался на сердце, купил нитроглицерин. Рассасывая таблетку и массируя грудь, он спустился на подземную стоянку, завел своё авто, выехал на трассу и направился за город. Возле первой стихийной свалки притормозил, вынул из багажника вполне приличные туфли, обильно оросил из бутылки нашатырем, забивая запах, аккуратно поставил на виду:
- Пусть бомжи попользуются.
Чуть дальше - на пустынной дороге - Зубов снова остановился. Обойдя машину, открыл портфель, вынул свёрток, спустился в глубокий заиленный кювет, где местами стояла вода. Там, невидимый с дороги, присел на корточки, развернул тряпку, вынул отцовский "ТТ". Вылущив пули в воду, он полил пистолет растворителем, смывая отпечатки, плюхнул в ил, вдавил подвернувшейся веточкой, затем отдельно утопил глушитель. Сполоснул руки, вздохнул. Чувство вины перед Матвеем не отпускало. Оправдываясь, Зубов крикнул в воду:
- Ты сам виноват! Зачем сказал, что не доверяешь Юркину? Зачем сказал, что в сейфе будет почти миллион евро? Зачем позвал меня? В чём я виноват? Что не защитил? Там и не мог, не успел! Они тебя убили, они первые тебя убили! Ты сам их до этого довёл!
Всё было так, всё было правдой. Одноклассник Мотька Ландо, жлоб, каких мир не видывал, которого не иначе как за это небеса и наказали онкологией, даже в преддверии ухода в мир иной не изменил себе. Бил на жалость, настаивал, но не предложил Миньке Зубову ни копейки, даже на бензин, хотя ехать к его "Антисарку" пришлось через весь город
- Ты всё равно умирал! Я тебя от страданий спас! И деньги взял по праву. Он хотел их украсть! Он украл! А я твой друг. У меня больше прав на них...
На шоссе скрипнули тормоза, хлопнула дверца, другая. Взревел мотор. Зубов рванулся наверх, оскальзываясь, помогая руками, ломая ногти: "Нет! Нет!" Мгновенно вспомнились взгляды Глеба, его внешне наивные, а на самом деле хитрые вопросы, его почти точные версии:
- Он понял, что я сидел в комнатке, что я взял деньги из бака!
Зубов выскочил на шоссе, увидел свой автомобиль, мирно стоящий у обочины с открытой дверью, нетронутый портфель с деньгами. И осел на асфальт, держась за грудь.
Огненная игла вонзилась в сердце...