Как вдруг, менее, чем за секунду, из-под земли, из какой-то прикрытой и замаскированной норы, его выхватил серый паук примерно с лошадь, и затащил к себе, да так, что даже крика Георгия Владимировича я оттуда уже не слышал, замерев на месте и не смея даже дышать от увиденного.
Я видел такое в документальных передачах. Паук оплетает вокруг входа в нору своей сетью пространство, а потом выпрыгивает на того, кто подошёл слишком близко. А мы же бежали вместе, почти рядом. Я тоже протоптался обувью по этой паутине, даже не заметив. Я мог быть вот так на его месте! Видать, его подошва оказалась более липучей что ли, или голос от телефонного разговора привлёк паука сильнее, чем вибрации наших ног… Или я каким-то чудом успел пробежать, а Георгий замедлился… Но его больше не было со мной. Его больше не было вообще! А я даже не мог сам позвонить кому-то и сообщить, что случилось!
Придя в себя, едва не задохнувшись, закашлявшись от нехватки воздуха и подавившись слюной, буквально склонившись вдвое, я стоял на месте, паникуя от издаваемых собой звуков ещё сильнее, ожидая, когда и на меня выскочит эта громадная тварь и утащит в недра заготовленной и раскопанной для меня могилы. Но мизгирь не торопился.
Почему-то в давно потерянном рассудке опять проскочили какие-то логические мысли, мол, корма с одного человека пауку может хватить довольно надолго, они обычно не запасаются несколькими жертвами. Разве что тенетники, к которым попадается в паутину обилие мух и кузнечиков, могут, как на шведском столе, пировать по желанию кем хотят из пришедших к ним на трапезу жертв.
Но один ли он на этом поле? И за что Георгия-то? Он-то чем виновен был и что плохого паукам сделал? Неужто тоже когда-то убивал ползучих гадов? Я, слегка отдышавшись, начал аккуратно идти ближе к дороге. Так путь к деревне был дольше, чем бежать напрямую, но выглядел хоть чуточку безопаснее. Почему эта тварь не выскочила на нас, когда мы шли туда, ещё по пути в низину? Вся ситуация продолжала порождать вопросы, как космическая необъятная бестия производит свои отродья.
Может, в этом вся суть? Каждое поколение пауков становилось всё меньше и меньше, пока не остановилось на своих нынешних размерах. Сейчас открывают виды и удивительно маленьких паукообразных, в несколько миллиметров. А есть и птициееды-голиафы, которые хорошо закрепились в своей австралийской нише.
Не знаю, как обрывки знаний по школьной биологии и почерпнутое из документальных когда-то увиденных передач помогут мне выжить, я не знал никаких способов отпугивания пауков и не мог ничем защититься. Даже пистолет был во второй руке у Георгия, когда его, докладывавшего по телефону, затащили столь быстро, что палец даже в судорогах не успел нажать на курок…
Я в отчаянии брёл до деревни, из которой ещё предстояло добраться до следующей, отыскать в сумерках брошенную машину… Да уж, стал трудолюбивым «типичным козерогом», конечно… А я вот «овен» на деле, тот ещё баран! Будь проклята эта работа и эта глухомань, этот Степаныч и его задания, эти «Волки» с любым ударением, названные уже точно не в честь серых лесных хищников семейства псовых, а именно, что в честь пауков-волков, южнорусских тарантулов, которых здесь называют словом «мизгирь». А, может, и не только здесь, меня-то это как должно волновать? Будь прокляты все эти культы и богиня-паучиха вместе с ними!
Я судорожно дошагал до таблички с названием деревни и прямо на дороге рухнул на колени. Передо мной многочисленные восьминогие твари уже опутывали паутиной обречённую Лузенину вместе со всеми её молящимися жителями, давно обречёнными быть инкубаторами для выводка новых арахнидов… И какой смысл был всем этих людям вместе с их многочисленными предками столько веков, если не тысячелетий, боготворить этих пауков, если те вот так в одночасье устроили всему населению это зверское и воистину безжалостное истребление…
Позади ад, впереди новые круги преисподней, по краям поля, кишащие ловушками с засевшими там голодными охотящимися тварями. Даже до леса не добраться, и кто знает, что ожидало бы там. Где-то позади уже раздавалось шебуршание о сухую траву бесчисленных ползучих лапок… Почему? Почему именно пауки? Так страшно мне ещё не было никогда!
А среди этого, постепенно окружавшего меня мерзкого шелеста членистоногой орды, в котором также слышалось зловещие стрекотание, словно эти создание тёрли своими хелицерами друг о друга, пронизывая меня ещё сильнее болезненными иглами дикого ужаса в преддверии неизбежного конца, был ещё один топот. Величественный, едва не содрогавший землю. Помпезный и пафосный, с каким маршировала всеми своими несметными конечностями кривая и асимметричная богиня пауков, которая знала все мои грехи, каждую убитую за жизнь букашку, и особенно сегодняшнего раздавленного мизгиря, за которого была зла сильнее всего…