Машина остановилась возле Спасской башни.
– Буль-буль-буль, – были слышны голоса снаружи. От открытого водительского окошка, за которым угадывался силуэт милиционера, тянуло жутким холодом. Сонечка знает, что он задержался на работе: сложный заказ, объявлена мобилизация всех сотрудников. Пришлось попросить зама по режиму, которого, как говорит Антонина, купили с потрохами, позвонить и подтвердить, что Малкин мобилизован. Все равно Соня не поверит.
Ну вот, сейчас откроется дверь и их попросят…
– Привет, – сказал водитель. Вроде бы водитель институтский, но их в институте несколько, трудно угадать.
Голос снаружи откликнулся. Вполне обыкновенно.
Поехали дальше.
Леонид Саввич все ждал, когда их поймают. Даже с надеждой – только бы кончился этот кошмар.
Мертвые души в каком-то космическом масштабе. Зачем-то инопланетным агрессорам понадобились отпечатки пальцев вождя.
«Может, они желают воссоздать у себя такого же? Нет, это бред, бред, бред!»
Шеф по режиму, который не в первый раз в Мавзолее, усилил свет.
Внутренний часовой, убедившись, что это на самом деле сотрудники института, вернулся к чтению.
Новые солдаты уже не были столь верующими, как их старшие братья. Мумия не вызывала в них душевного трепета, скорее она ассоциировалась с американскими фильмами «ужасов». В охране рождался фольклор, где мумия Ильича выступала в ролях неприятных, зловещих, но не сакральных – мертвец как мертвец. К мертвецам в России западного уважения нет.
В центральной камере Мавзолея часовой читал роман Рекса Стаута, пронесенный кем-то из его предшественников и ставший как бы переходящим призом для долгого ночного дежурства.
Роман был интересным, толстяк Ниро Вульф проявлял чудеса сообразительности, его шустрый помощник с ног сбился…
Часовой все же поглядывал на сотрудников института – они проводили проверку трупа. Работа ответственная, но тоскливая и не очень приятная.
Когда они подняли прозрачную крышку саркофага, подземный зал наполнился неприятным лекарственным запахом, смешанным с запахом тления. Что, конечно, было лишь фантомом, ведь ничего органического в Ленине не осталось – сплошной пластик. Но никуда от тления не денешься. Такова наша жизнь…
Сотрудники были молчаливы. Один из них, черный, кавказской или еврейской национальности, проверял пальцы вождя. И в этом тоже не было ничего удивительного – часовой знал, что проверяют по очереди разные части тела.
Их было трое. Но часовой только одного знал в лицо – он уже сюда приезжал.
Они же все в белых халатах и матерчатых масках на пол-лица – боятся занести микробы.
Зазвонил телефон – внутренняя связь.
Спрашивал начальник караула. Обычный звонок. Нет ли происшествий?
– Происшествий нет, – ответил часовой. – Сотрудники Института специальных биологических технологий, согласно плану, проводят проверку тела.
– Погоди, погоди, – сказал начальник караула. – Разве сегодня от них должны приезжать? Они же на той неделе были?
– Да нет, приехали, – сказал часовой. – Вон тут, работают, проверяют.
– Дай-ка мне ихнего старшого, – велел начальник.
Часовой позвал старшого.
Старшой подошел.
– Внеплановая проверка рук, – сказал старшой. – Есть опасения, что под ногтями мог завестись грибок. Откуда? А мне-то зачем знать? Я снимаю образцы.
Господи, думал Леонид Саввич, глядя на зама по режиму, который говорил так легко и непринужденно, словно обсуждал на профсоюзном собрании проблему недоплаты членских взносов.
– Да вы позвоните к нам в институт, – сказал зам по режиму. – Телефон известен? Вот и звоните. Спросите Тихона Анатольевича. Это наш зам по режиму. Он подтвердит.
«Что вы делаете! – закричал было Леонид Саввич. – Это же ваш телефон!»
Но кричать было нельзя.
– Нормально, мы уже сворачиваемся, – сказал зам по режиму.
Он вернул трубку часовому и сердито сказал остальным:
– Да поворачивайтесь вы, поворачивайтесь! Товарищи недовольны!
Леонид Саввич не отрывал взгляда от часового, потому что тот не выпускал из руки трубку, слушал какие-то указания, кивал, и библиограф отлично понимал, что подозрительный начальник караула так и не успокоился.
Он хотел сообщить об этом заму по режиму, который подошел к незнакомому сотруднику, тому самому, который снимал с мумии Ленина отпечатки пальцев. Но зам по режиму не смотрел на Леонида Саввича.