Принцип пятой колонны прост — греши, и даже хорошо, что грешен. Грехи укрепляют ряды единомышленников. Как преступление. Одно на всех. Но терять бдительность, господа, тоже нельзя. Иногда проще сдать прапорщика пятой колонны обществу на экзекуцию, чем его, краснознаменного мудака, защищать. Особенно если он вдруг начинает выказывать самостоятельность и строптивость характера.
Хотел бы я знать, кому собирается генерал Орешко возвращать видеопленку с домашним фильмом. И список стукачей и госгомиков. Кто у нас хозяин республиканских полей, лесов и рек? Где так вольно дышит человек.
Узнать нетрудно — надо только добыть вещдок. Если судьбе будет угодно помочь мне. По-моему, проще вести ближний бой в горах, в таежной медвежьей берлоге, на болотах, в недрах планеты, у кучевых облаков, чем страдать в театральном кресле, зажатым всевозможными мерзкими условностями. У меня возникло необъяснимое желание — закосить и, выбежав на подмостки, показать уважаемой публике свое истинное лицо. Которое ниже спины. Правда, этим я вряд ли кого-то удивлю. Разве что наших девочек.
К счастью, сеанс закончился. Антракт. Аплодисменты, фанатичные взвизги, летящие за кулисы букеты цветов да маркий, дежурный свет подтвердили, что я могу выплюнуть пережеванную жвачку какой-нибудь кучерявой[32] даме на ее искусственные локоны из конской сбруи. Что я и сделал. Незаметно.
Затем, расправив свои затекшие члены, я громогласно заявил: более оставаться в этой козлодерке не намерен. Пусть уж меня простят, хама. Правда, говорил я практически в пустоту, поскольку впечатлительный зритель создал вокруг нас территорию отчуждения. Зону. Не знаю даже почему. Должно быть, из-за нашего (с Никитиным) запаха.
Дело в том, что когда мы летали на джипе от одного готеля к другому, то у подарка господина Сидороффа пробило бензопровод. Пришлось его исправлять. Буквально в полете. Зажимать зубами рану, истекающую нефтепродуктом. Так что кусал я жевательную резинку по весьма уважительной причине. А не потому, что не умею вести себя в приличном обществе.
Полина на мое мнение, высказанное вслух, вздохнула и призналась, что нам лучше и вправду продолжить культурный отдых в другом месте. Вот этим она была мне симпатична: если вопрос не принципиален, можно и уступить.
Мы вышли в фойе, похожее на павлиний заповедник. В районе хез треста «М» наблюдалось некоторое оживление. Нездоровое. Точно кто-то из любителей театральной фиесты утоп в унитазе. Что такое?
Одеваясь в гардеробе, мы узнали, что какой-то охальник свернул дефицитные шарики для спуска воды. Деталька — тьфу, мелочь, а без нее процесс пользования бачками весьма затруднителен. На такие горькие слова служителей муз я покосился в сторону Никитина. Тот ухаживал за Никой и не сочувствовал, охальник, чужому горю. Что делать, у каждого свои достоинства. По мне, лучше пройти по ст. 102, чем ходить по зеркальному фойе опущенным зачуханцем.
С облегчением мы вышли на свежий воздух. Дождь прекратился — вечернее небо очищалось от сырых облаков. План по поливу был выполнен, и завтра нас ждал чудный денек, быть может.
— Какие буду предложения, мальчики? — спросили нас девочки.
Предложение было одно: девочек провожают домой. И мальчики продолжают заниматься проблемами. Полина по причине журналистского любопытства принялась пытать, какие такие проблемы можно решать. Ближе к ночи. Были бы люди, отвечал я, а проблемы найдутся.
— Как я понимаю, вы все ищете юношу? Неверной половой ориентации? — мило улыбнулась Полина.
Я промычал нечто утвердительное. Никитин тоже, но по другой причине — он был занят ремонтом бензопровода. И держал его в зубах. Ника помогала ему своим присутствием.
— Я могу вам помочь, — сказала будущая журналистка.
— Чем же?
— У меня знакомые… в этой среде.
— Это я уже понял, — хмыкнул. — Места были самые лучшие. Спасибо. Даже начальник Управления театров и тот, барчук…
— Куда мы? — прервал меня оперсос Стручков, весь в бензине.
Я поинтересовался состоянием клятого бензопровода — состояние было удовлетворительным, и я предложил: мы с Полиной еще катаемся по вечернему городу в поисках ее богемных друзей, а Ника с Никитиным отправляются к тете Кате. Есть кулебяки и смотреть «Спокойной ночи, малыши».
Мое предложение было принято единогласно. При одном воздержавшемся — Нике тоже хотелось вкусить грешной столичной жизни. На что ей, ребенку, было заявлено: пусть сначала закончит общеобразовательную школу, а уж потом… вкушает запретные плоды. При бдительном присмотре старших товарищей.