Он был на двенадцать лет старше ее, но никто из сверстников не пробуждал в Доминик подобных чувств.
— Напрасно вы пошли за мной... но все равно, спасибо.
Широкими шагами он приблизился к ней, взглянул в искаженное горем лицо. Доминик невольно вздрогнула под его проницательным взглядом.
— Вы побледнели и бросились вон из церкви. Я вышел узнать, не нужна ли вам помощь.
— Не сомневаюсь, за мной вышел кто-нибудь из охраны.
С юных лет Доминик усвоила: принцесса — желанная добыча для маньяков и террористов, а значит, надо привыкать, что, куда бы ты ни шла и что бы ни делала, за тобой будут следить несколько пар внимательных глаз.
— Мне подумалось, что вам сейчас нужен не охранник, а друг.
От его слов у Доминик снова защипало глаза. «Как рассердится отец, если узнает, что я разревелась посреди улицы!» — подумала она; но тут же вспомнила, что отец, скорее всего, никогда уже ни на что не рассердится... Доминик, пошатнувшись, вцепилась в руку Маркуса.
— Маркус! — воскликнула она. — Пожалуйста, скажите, что все это сон! Он не мог умереть!
Доминик вернулась домой несколько дней назад, но до сих пор Маркус избегал с ней встреч. Услышав от короля, что младшая дочь приезжает из Америки на крестины племянницы, он начал обходить покои принцессы стороной. Но сегодня пожалел о том, что оттягивал встречу: быть может, если бы он встретился с Доминик раньше, перемены в ее внешности не поразили бы его до глубины души.
Четыре года назад, желая излечить принцессу от подростковой влюбленности, Маркус нанес ее юной гордости тяжелый удар. Не злонамеренно, о нет! — ни за что на свете он не согласился бы обидеть эту милую девушку, не будь на то очень веских причин. Но причины были. Семнадцатилетняя Доминик бегала, словно собачонка, за молодым советником своего отца; не раз Маркус ловил на себе ее восторженный взгляд — и не хотел, чтобы принцесса вступала во взрослую жизнь с головой, забитой романтическими фантазиями о человеке, который ей не пара.
С тех пор прошло четыре года; Маркус надеялся, что Доминик давно все простила и забыла. С ним самим за эти годы произошло столько событий, что хватило бы на целую жизнь: брак, полный надежд, затем — трагедия, отголоски которой еще откликаются в душе острой болью, и горькое разочарование.
Но сегодня, едва Доминик вошла в собор, при первом же взгляде на нее внутри у Маркуса что-то болезненно сжалось. Ибо прежняя наивная девочка расцвела и превратилась в прекрасную женщину.
Стройная фигурка утратила подростковую угловатость; теперь Доминик двигалась грациозно и изящно. Золотистые кудри, когда-то в беспорядке падавшие на плечи, теперь спускались до талии ровной густой волной; бриллиантовые заколки не давали им спадать на лоб. В ушах покачивались серьги с бриллиантами. Цвет глаз не изменился — все тот же нежный оттенок первой весенней листвы, — но наивная распахнутость взгляда сменилась задумчивостью и легкой печалью. Но особенно поразили Маркуса губы — алые, полные, сочные, вырезанные чувственным «луком Амура», так, что при взгляде на них невольно приходило в голову: «Должно быть, эти милые губки узнали уже немало поцелуев!»
А быть может, и сердце Доминик уже отдано какому-нибудь разбитному американцу...
Но Маркус тут же отринул эти глупые и недостойные мысли. Как бы хороша ни была Доминик, как бы ни обрисовывало кремовое платье ее женственные формы, для него она — принцесса, младшая дочь короля.
— Простите, Доминик. Я не хочу подавать вам ложную надежду.
Девушка в отчаянии затрясла головой, и Маркус вдруг ощутил острое желание сжать ее в объятиях, утешить, защитить от всех невзгод. Младшая из принцесс всегда будила в нем рыцарские чувства. Когда он начал работать в дворцовой администрации, ей было всего пятнадцать. Застенчивая неловкая девочка терялась на фоне брата и сестры, страдала от неуверенности в себе и жаждала поддержки. Ее робость воскрешала в памяти Маркуса собственное несчастливое детство...
— Что, церемония уже началась? — пробормотала она.
— Нет, крестины отменены. Ваша семья собирается вернуться во дворец.
Доминик вздернула голову:
— Тогда мне пора назад.
И, тщательно вытерев глаза батистовым платком, убрала его в сумочку из золотистого бархата.
Маркус бережно взял ее под руку и повел обратно в собор. Сердце его гулко и болезненно стучало в груди. Как хотел бы он сейчас стать богом, властным поворачивать время вспять и оживлять мертвых!
Но, увы, он — всего лишь человек. Пусть и очень влиятельный. Он не способен дать принцессе то, чего она заслуживает.