— Спасибо, доктор! — горячо поблагодарил я его. — Большое, большое спасибо.
Я положил трубку. Если доктор Винсент Лагарди чист перед законом, то он должен сейчас же позвонить в полицейское управление Бэй-сити и рассказать о нашем разговоре. Если он не позвонит, значит, дело нечисто. А это, надеюсь, полезно будет знать.
Ровно в четыре часа зазвонил телефон на моем столе.
— Вы уже нашли Оррина, мистер Марлоу?
— Нет еще. Откуда вы говорите?
— Из аптеки, рядом с…
— Прекратите вести себя, как Мата Хари, и поднимитесь ко мне, — приказал я.
— Неужели вы не можете вести себя повежливее, — огрызнулась девушка.
Я положил трубку и заправился хорошей порцией «Олд Форестера», чтобы укрепить нервы перед предстоящим разговором. Допивая виски, я услышал стук каблучков Орфамей в коридоре, встал и открыл дверь.
— Прошу, — пригласил я ее.
Она села со скромным видом и стала ждать.
— Единственное, что мне удалось узнать, — сказал я, — что управляющий дома на Айдахо-стрит торгует марихуаной.
— Отвратительно, — заметила девушка.
— Приходится принимать жизнь такой, какая она есть, — продолжал я. — Возможно, Оррин, узнав об этом, пригрозил заявить в полицию.
— Вы хотите сказать, — спросила Орфамей в своей обычной девичьей манере, — что ему могли отомстить за это?
— Думаю, для начала его просто припугнули.
— Оррин не из пугливых, — перебила она. — Когда ему грозят, он становится только упрямей.
— Мы говорим о разных вещах, — уточнил я. — Напугать можно любого человека, нужно только применить правильную технику.
Девушка упрямо сжала губы:
— Нет, мистер Марлоу. Оррина не смогли бы запугать.
— Ладно, допустим, — согласился я. — Тогда они могли бы просто отрезать ему ногу и побить ею его по голове, Что он стал бы делать? Обратился бы в бюро добрых услуг?
— Вы шутите, — сердито сказала она. — Это все, чего вы добились за день? Узнали только, что Оррин переехал и что у него было плохое соседство? Это я и без вас знала, мистер Марлоу. Я думала, вы детектив.
Она оборвала фразу.
— Я сделал нечто большее, — возразил я, — дал управляющему джина, просмотрел регистрационную книгу и поговорил с мужчиной по фамилии Хикс. Джордж У. Хикс. Он носит парик. Вероятно, вы с ним не встречались. Он поселился в комнате Оррина, и я подумал, что, может быть…
Теперь настала моя очередь оставить фразу незаконченной.
Девушка уставилась на меня голубыми глазами, увеличенными стеклами очков. Ее маленький рот был по-прежнему сжат, руки лежали сцепленными на столе перед ее большой квадратной сумкой, взгляд был неодобрительный.
— Я уплатила вам двадцать баксов за день работы, мистер Марлоу, — холодно сказала она. — Но по-моему, вы ее не выполнили.
— Это правда, — согласился я, — но день еще не кончился. И не беспокойтесь о своих двадцати баксах. Если хотите, я могу вернуть их вам.
Я достал из ящика стола деньги и бросил их перед ней. Она посмотрела на них, но не взяла, потом подняла на меня глаза:
— Я не имела это в виду, мистер Марлоу. Знаю, вы делаете, что можете.
— С теми фактами, которыми располагаю.
— Я рассказала вам все, что мне известно.
— Вот в этом я не уверен.
— Ну, я не в силах разубедить вас, — сказала она. — В конце концов, если бы я знала все, что вас интересует, у меня не было бы необходимости нанимать вас для расследования, не правда ли?
— Я не утверждаю, что вы знаете все, что меня интересует, — проговорил я. — Но вы не посвятили меня во все, что мне нужно было знать для проведения работы.
— Во что во все? Я сказала вам правду. Я сестра Оррина и знаю, что он за человек.
— Давно он поступил работать в «Кэл-Вестерн»?
— Я уже говорила вам. Он приехал в Калифорнию примерно год назад и сразу поступил на эту работу.
— Он часто писал домой? До того, как вообще перестал писать.
— Каждую неделю, иногда даже чаще. Он присылал письма по очереди: то маме, то мне. Конечно, они предназначались для нас обеих.
— О чем он писал?
— О работе, о знакомых, о фильмах, которые он смотрел. Или о Калифорнии. О церкви он тоже писал.
— О девушках тоже?
— Не думаю, чтобы Оррина интересовали девушки.
— И он все время жил по тому же адресу?
Девушка озадаченно кивнула.
— Как давно он перестал писать?
Она задумалась, прижав палец к губам.
— Месяца три-четыре назад.
— Каким числом было датировано его последнее письмо?
— Точно не помню.
— Было ли в нем что-либо необычное?