Орфамей опять помолчала и повторила адрес, но я и его не записал. Я просто сидел за письменным столом и разглядывал ее очки, гладкую прическу, дурацкую шляпку, ногти без лака, ненакрашенные губы и кончик языка, которым она облизывала губы.
— Вы представляете себе Бэй-сити, мистер Марлоу?
— Мне знакомо оно: каждый раз, отправляясь туда, не мешало бы обзавестись запасной головой. Закончить эту историю из вас?
— Что?! — в изумлении пробормотала она.
— Вы приехали туда и узнали, что брат съехал. И вам неизвестно куда. Вы опасаетесь, что он погряз в грехе разврата в фешенебельной квартире на плоской крыше многоэтажного дома в компании с шикарной девицей в норковом манто.
— Ради Бога!
— Я был слишком резок? — осведомился я.
— Прошу, мистер Марлоу, — сказала девушка, — не думайте плохо об Оррине. Если бы он услышал вас, то заставил бы пожалеть о сказанном. Он очень скромен и застенчив. Но я не знаю, что с ним произошло. Он жил в дешевом доме, где сдаются меблированные комнаты, и тамошний управляющий мне не понравился. Неприятный человек. Он сказал, что Оррин съехал две недели назад неизвестно куда и это его совершенно не интересует. Единственное, что он хочет — это добрый глоток джина. Не понимаю, почему Оррин поселился в таком доме?
— Вы что-то сказали о глотке джина? — спросил я.
Девушка покраснела:
— Я просто повторила слова управляющего.
— Ладно, продолжайте.
— Ну, я позвонила брату на работу в «Кэл-Вестерн компани». Мне сказали, что он уволился и что больше им ничего о нем неизвестно. Тогда я связалась с почтой и поинтересовалась, не уведомил ли их Оррин о перемене адреса. Мне ответили, что подобную информацию они мне дать не могут, так как это против правил. Я объяснила, что я его родная сестра, и тогда мужчина сказал, что Оррин не заявлял об изменении адреса. После этого я окончательно встревожилась. Он мог попасть в катастрофу или что-нибудь в этом роде…
— А вам не приходило в голову обратиться в полицию?
— Я не решилась. Оррин мне этого никогда бы не простил. У него всегда был тяжелый характер. Наша семья…
Девушка заколебалась, и в ее глазах появилось странное выражение. Потом она закончила:
— Наша семья не привыкла иметь дело с полицией.
— Послушайте, — устало проговорил я, — речь же идет не о краже бумажника, а о том, что человека могла сбить машина, он мог потерять память.
Орфамей искоса направила на меня неприязненный взгляд.
— В таком случае нам сообщили бы, ведь у пострадавшего в карманах есть документы.
— Иногда их не бывает.
— Вы хотите напугать меня, мистер Марлоу?
— Если бы и хотел, то этого мне не удалось. Скажите, что, по вашему мнению, могло произойти с братом?
Она подняла тонкий палец и лизнула его кончиком языка.
— Если бы у меня были предположения, я бы не обратилась к вам. Сколько это будет стоить?
Выдержав паузу, я спросил:
— Вы хотите, чтобы я нашел его без помощи полиции?
— Да.
— Угу. Ну что ж, я назвал вам мою таксу.
Девушка, положив сцепленные руки на край стола, сжала их. Я отметил, что она делала много бесцельных движений.
— Я подумала, что вы сразу можете разыскать его, — сказала она. — Я могу потратить на это не больше двадцати долларов. Мне же нужны деньги, чтобы здесь жить и есть, а также на обратную дорогу, а все сейчас так дорого…
— Где вы остановились?
— Я предпочла бы не сообщать вам.
— Почему?
— Просто так. Я опасаюсь гнева Оррина. Я ведь всегда могу позвонить вам, не правда ли?
— Угу. А кроме Оррина, вы больше ничего не боитесь, мисс Куэст?
Моя трубка погасла. Я зажег спичку и стал ее раскуривать.
— Курение — отвратительная привычка, — заметила она.
— Вероятно, — согласился я. — Но за двадцать долларов я не могу от нее отказаться. Это будет стоить гораздо дороже. И прошу не уклоняться от моих вопросов.
— Не смейте так разговаривать со мной! — вспыхнула девушка. — Курение — отвратительная привычка. Мама никогда не разрешала папе курить в доме, даже после того, как у него был удар. Иногда он просто сидел с пустой трубкой во рту, но ей и это не нравилось. Она говорила, что лучше отдать деньги церкви, чем потратить их на табак.
— Я начинаю понимать, — обронил я. — В такой семье, как ваша, не могло не появиться паршивой овцы.
Девушка вскочила.
— Вы мне не нравитесь, — заявила она. — Вряд ли я вас найму. Если вы намекаете на Оррина, то могу уверить, что не он паршивая овца в нашей семье.
Я не шевельнулся. Она продефилировала к двери, взялась за ручку, потом повернулась, снова подошла к столу и заплакала. Я на это никак не прореагировал. Она достала маленький носовой платок и вытерла глаза.