— Да. Только что оттуда.
— Прекрасная организация, я слышал. Я сам подумываю заняться таким бизнесом. А то здесь, на студии, одни неприятности.
Мы прошли мимо двух полицейских и свернули в узкий проулок между павильонами. На двери одного из них, под номером двенадцать, горел красный сигнал и не переставая звенел звонок. Уилсон остановился около двери. Сидевший на стуле коп кивнул ему и устремил на меня подозрительный взгляд, который с годами появляется у полицейских, как накипь на чайнике.
Сигнал погас, звонок замолчал. Уилсон открыл тяжелую дверь, и мы вошли в павильон. После яркого, солнечного света все здесь показалось мне угольно-черным. Потом я начал различать скопление юпитеров в дальнем углу, остальное пространство громадного павильона казалось пустым.
Мы направились в сторону юпитеров, перешагивая через толстые черные кабели. Перед нами были только деревянные задние стороны декораций.
Вдруг кто-то скомандовал:
— Включите проекционные аппараты!
Зазвенел звонок, загорелись два экрана с проектированными на них бегущими волнами. Другой человек уже более спокойным голосом сказал:
— Актеров прошу следить за своим положением в кадре. Мы должны, наконец, снять эту сцену… Итак, мотор!
При последнем слове Уилсон замер на месте и задержал меня рукой. Зазвучали голоса актеров, похожие на невнятное бормотание.
Неожиданно один экран погас, и тут же раздалась команда:
— Стоп!
Снова зазвенел звонок и послышался шум движения. Мы с Уилсоном двинулись дальше. Он прошептал мне на ухо:
— Если Нэд Гэммон не снимет эту сцену до ленча, то он живьем съест Торренса.
— О, так здесь снимается Торренс!
Дик Торренс был кинозвездой второй величины и принадлежал к довольно распространенному в Голливуде типу актеров, которые никому не нравятся, но которых за неимением лучшего в конце концов берут.
— Дик, ты согласен проиграть всю сцену с начала? — спросил спокойный мужчина.
В этот момент мы завернули за угол съемочной площадки и увидели декорацию — палубу прогулочной яхты, на которой находились две женщины и трое мужчин. Один пожилой мужчина в спортивном костюме сидел в шезлонге, второй, рыжий, был в белом капитанском мундире. Роль третьего — яхтсмена-любителя — играл Торренс. Он был в синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках и красивой фуражке. Одна из женщин, симпатичная брюнетка, была актриса Сьюзен Кроули, вторая — Мэвис Уэльд. Ее тело облегал мокрый белый купальный костюм: предполагалось, будто она только что вылезла из воды. Гример брызгала водой на ее лицо, руки и концы белокурых волос.
Торренс не сразу ответил на вопрос режиссера, но потом без заминки обратился к нему:
— Ты считаешь, что я не знаю текста?
Из темноты в освещенный круг вступил мужчина с седеющими волосами и горящими глазами.
— Да, если ты не путаешь его умышленно, — по-прежнему спокойно ответил он.
— Это происходит потому, что я не привык сниматься перед задней проекцией, которая пропадает в середине сцены.
— Ты прав, — согласился Нэд Гэммон. — Беда только в том, что мы отсняли всего двести метров пленки. Не можешь ли ты провести эту сцену немного быстрее?
Торренс фыркнул:
— Могу ли я провести эту сцену быстрее… А не может ли мисс Уэльд побыстрее перелезть через борт яхты?
Мэвис Уэльд бросила на него презрительный взгляд.
— Мисс Уэльд играет все верно, — возразил режиссер.
Сьюзен Кроули пожала красивыми плечами.
— Мне кажется, Нэд, ей следует немного поторопиться. Она делает все хорошо, но могла бы играть еще лучше.
— Если бы я играла лучше, — вкрадчиво ответила Мэвис Уэльд, — то я затмила бы тебя. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы это случилось в твоей картине, дорогая?
Торренс рассмеялся. Сьюзен Кроули обернулась, бросив на него сердитый взгляд:
— Что здесь смешного, мистер Тринадцать?
Его лицо тут же приняло ледяное выражение.
— Опять это прозвище, — прошипел он.
— Господи, разве ты не знаешь? — удивленно протянула Сьюзен Кроули. — Тебя так называют потому, что если тебе удается какая-то роль, значит, ее отвергли двенадцать человек.
— Понимаю, — холодно проронил Торренс, затем снова разразился смехом и обратился к режиссеру: — О'кей, Нэд! Теперь, когда каждый сорвал злость друг на друге, может, мы сыграем так, как тебе хочется.
Нэд Гэммон кивнул:
— Ничего так не оздоровляет атмосферу, как небольшая ссора. А сейчас давайте продолжим работу.
Он вернулся к камере, помощник режиссера снова дал команду включить проекционные аппараты, и сцена была снята без помех и остановок.