Дадаш собрался на северный берег.
Проходя мимо колодца, обсаженного деревьями, он вспомнил, как семнадцать лет назад шел мимо этого места. Совсем не изменился колодец, но деревья сильно выросли. Дадаш шагал и думал о том, как шел он когда-то в город по этой самой дороге полный сил и, чуть поотстав от него, по закону, шла любимая Сара, неся под сердцем первенца. Они уходили тогда от смерти — к жизни и счастью; а вот теперь он брел одиноко назад по этой самой дороге, усталый пожилой вдовец, с обидой в сердце, бездомный, как ветер…
Дадаш пробыл в селении целый день.
«Есть все же добрые люди, — думал он, возвращаясь домой, — спасибо, дали работу и кров».
Он возьмет детей на северный берег, будет работать на родной земле. Песок, зелень. Дети будут сыты, одеты. Юнус не бросит учения, станет ученым человеком, может быть выше муллы. Дадаш чувствовал себя обновленным, молодым. Он снова шел к жизни и счастью.
Было уже темно, когда Дадаш проходил мимо колодца, обсаженного деревьями, — он шел быстро, спеша поделиться радостью с сыном.
Вдруг он почувствовал сильный удар в спину. Боль пронзила его.
— Аллах!.. — прохрипел он, падая на дорогу…
Затем он лежал на скамье в мертвецкой, покрытый окровавленной простыней, как туша в мясной лавке. Юнус и Баджи стояли подле него. Служитель приоткрыл лицо мертвеца, и дети в один голос прошептали:
— Отец!..
Лицо Дадаша было желтей лица мертвой Сары, и только редкие иглы усов и бороды чернели на нем. Казалось, какой-то укор застыл на мертвом лице.
Баджи стало страшно. Ей хотелось бежать, упасть лицом на землю, спрятать глаза, чтоб не видеть того непонятного, страшного, что уже второй раз врывалось в ее жизнь и называлось — смерть.
Юнус стоял неподвижно, смотрел не отрываясь на отца. Семнадцать лет не видел отец родной земли и вот, едва ступив на нее, убит! Не спасли его долгие годы у заводских ворот, покорность, молитвы.
Юнус взглянул на Баджи. Сердце его сжалось.
55
«Сестра, — подумал он, — моя сестра!..»
Он взял Баджи за руку — впервые в жизни, как равную. Рука ее дрожала.
— Не бойся, сестра, — сказал он, — мы не расстанемся, я буду тебя защищать.
И он дал себе клятву, что будет ее защищать, и когда станет взрослым, она будет жить у него в тепле и сытости, и будет спать на мягкой постели, и он не расстанется с ней до самой смерти.
Они стояли перед мертвым отцом рядом, взявшись за руки, — высокий юноша и худенькая девочка, брат и сестра. И хотя ужас наполнял сердце Баджи, какая-то тайная надежда коснулась ее: она не одна, ее рука в руке брата.
Потом мертвецкую заперли на замок — как будто мог Дадаш уйти вслед за живыми и встретить по дороге верблюдов, которых встретили его дети, и слышать звон оловянных колокольцев на длинных верблюжьих шеях, и видеть над собой апшеронское синее небо и перелетных птиц с севера, которые реяли над головами его детей.
Гости
Дадаш лежал в мертвецкой. А на квартиру к нему с раннего утра шли гости.
Первым пришел следователь. Он был в форме, и Баджи решила: большой начальник, больше околоточного.
— Враги у покойного были? — допрашивал следователь соседей.
Все показывали, что сторож был человек мирный.
— Вот разве что не ладил в последнее время с Теймуром, старшим охранником, — добавляли некоторые.
«Нет, не охранник», — решил следователь.
Один только Саша на вопрос следователя твердо ответил:
— Были.
Следователь насторожился. Тогда Саша добавил:
— Друзья-то ведь не убивают.
— Имеешь подозрение на кого-нибудь? — спросил следователь.
Саша помедлил.
— Нет, — ответил он, — не имею.
— Тогда не болтай зря! — прикрикнул следователь.
«Кровная месть, типичная», — все более убеждался он.
Много лет занимал он место участкового следователя, нередко сталкивался с подобными убийствами, и они представлялись ему однообразными, неинтересными. Он считал, что создан для большой, сложной работы, и мечтал выдвинуться.
Приходили соседи и без вызова следователя.
Женщины с детьми на руках толпились у порога, говорили вполголоса, точно боясь нарушить чей-то покой.
Приходили рабочие, угрюмо топтались в комнате и в коридоре. Семнадцать лет встречал у заводских ворот этих людей сторож Дадаш приветственным словом «Здравствуй!» или на родном языке — «Салам!», и бодрей входили они в заводские ворота. А теперь вот пришли они к нему на квартиру сказать печальное слово — «прощай!» Хороший человек был сторож Дадаш, пусть мирно спит…