Обе жены от природы неглупы и в вечных ссорах, мелкой грызне изощряются до тонкостей.
Баджи внимательно слушает жен, старается запомнить брань, колкости, насмешки: ведь все это, помимо хитрости, — оружие в жизни женщины. Когда-нибудь придется самой Баджи стать женой и воевать с женой-соперницей, а может быть, и не с одной. Когда-нибудь? Разве не слышала она своими ушами обещание, данное дядей Юнусу, — выдать ее замуж через три зимы?
Мулла Абдул-Фатах
Вкусно кормит мужа старшая жена, но объелся он вкусной пищей, болеет животом.
Пять дней не ходит Шамси в магазин, лежит в большой комнате, ест клейкий разваренный рис, пьет крепкий чай. Не помогает. Худо ему. Надо позвать муллу Абдул-Фатаха — может быть, хаджи поможет ему доброй молитвой.
Шамси посылает Баджи за муллой.
— Эй ты, черногородская! — кричат мальчишки, едва Баджи выходит со двора.
«Откуда знают? — удивляется Баджи. — От Таги, что ли?»
В том, что она из Черного города, Баджи не видит ничего предосудительного. Но она понимает, что крепостные мальчишки хотят унизить ее и оскорбить, и принимает вызов — показывает им язык.
В ответ несутся свист, улюлюканье — совсем как в Черном городе! Мальчишки делают непристойные жесты. Что ж, она не останется перед ними в долгу! Баджи снова показывает язык. В ответ летят палки, камни. Теперь нужно пуститься наутек. Чадра развевается за спиной Баджи, как парус. Вихрем влетает Баджи во двор дома, где живет мулла хаджи Абдул-Фатах.
— Ты, кажется, родственница Шамси-ковроторговца? — спрашивает Абдул-Фатах, вглядываясь в раскрасневшееся лицо Баджи.
— Я его племянница, сирота, — говорит Баджи, едва переводя дух, но гордая тем, что мулла узнал ее.
Абдул-Фатах вспоминает Черный город, убогую комнату, где он отслужил краткую заупокойную по убитому сторожу, родственнику его друга Шамси.
— А брат твой где? — спрашивает Абдул-Фатах: он помнит также, что в русско-татарской школе учился у него сын покойного сторожа, высокий красивый юноша по имени Юнус.
— Деньги зарабатывает на промыслах, — отвечает Баджи. — Будет скоро богатым.
— Неплохо!
Они проходят мимо мечети.
Баджи задирает голову, скользит взглядом вверх по минарету, разглядывает балкон с барьером из каменных резных плит и ленту древнего куфического шрифта, опоясывающую минарет. Красив минарет, уходящий в голубое небо, быть может красивее, чем заводские трубы!
— Это мечеть Сынык-кала, — говорит Абдул-Фатах, следя за взглядом Баджи.
Мечеть Сынык-кала — древнейшая в Баку, ей около тысячи лет. Два века назад, во время осады города войсками Петра Первого, часть этой мечети была разрушена бомбами. Со временем мечеть отстроили, но название Сынык-кала, то есть разрушенная, сохранилось.
Помедлив подле мечети, Абдул-Фатах скорбно добавляет:
— Все мы сироты среди неверных, разрушителей наших мечетей. Только и норовят неверные обидеть мусульманина.
Зачем беседует мулла хаджи Абдул-Фатах с Баджи, с девчонкой? Он считает, что правильное слово, даже случайно запавшее в душу человека, дает добрый плод. Так мертвая с виду плодовая косточка, небрежно брошенная путником в придорожный песок, с годами становится пышным деревом, плодами и тенью которого наслаждается другой путник. От добра не может про-изойти зло, равно как от зла — добро. Мулла хаджи Абдул-Фатах хочет сеять добро и справедливость.
Разве вся его жизнь не доказательство тому?
Тридцать лет назад юноша Абдул-Фатах с успехом окончил в Баку медресе — духовное училище. Отец его, умный и состоятельный человек, видя, что сын преуспевает в науках, направил его в путешествие по Ближнему Востоку — пусть совершенствуется там в знании слова аллаха; закавказские муллы, считал отец, бедны знанием и благочестием; в мусульманских странах муллы, наверно, иные.
Молодой Абдул-Фатах пожил в Турции, побывал в Египте, в Персии, посетил дорогие для мусульман города Геджаса — священную Мекку, родину пророка, город, куда запрещено ступать христианам и иудеям, и Медину — место последнего упокоения пророка. Благочестивый молодой человек преклонил колена у могил, трогающих мусульманское сердце, у могилы праматери Евы, в Джедде, и у могилы Хадиджи, жены Магомета.
И так как он был не только магометанин, но и шиит, он посетил также и Кербалу, где был убит Али, зять Магомета, и Мешед, где находится могила убитого и выстроенная в его честь прекраснейшая мечеть. С той поры Абдул-Фатах получил право именовать себя не только «хаджи» — как посетивший Мекку, но также «кербалай» и «мешеди» — как посетивший Кербалу и Мешед.