«Азербайджанцам будет теперь хорошо… — вспомнила Баджи вздыхая. — Когда же и мне будет хорошо?..»
Вместе или врозь?
Осенью Юнус снова пришел в Крепость.
Шамси в этот раз не был столь покладист, как весной; долго пришлось его уламывать, прежде чем он позволил Баджи съездить на промыслы, в гости к брату.
— Не заночуй только, как в тот раз, а то домой не пущу! — буркнул он напоследок.
Когда Юнус и Баджи приехали на «Апшерон», там шел митинг.
Уже несколько месяцев волновал рабочих вопрос о присоединении промысловых районов к городу Баку. В присоединении этом рабочие и Бакинский комитет партии большевиков справедливо видели нечто большее, чем рядовое муниципальное мероприятие, — дело шло о вмешательстве промысловых рабочих и партии большевиков в городские дела, в тайное тайных буржуазного города.
«Мусават» и другие буржуазные партии, естественно, стояли против присоединения. Стремясь изолировать промысловые районы от города, они настаивали на создании земств, в которые вошли бы рабочие районы, и бросили на промыслы сотни своих агентов и агитаторов, рассчитывая найти поддержку среди азербайджанцев, особенно среди выходцев из окрестных селений.
Толпа рабочих, в большинстве азербайджанцев, обступила старую черную вышку, нижняя площадка которой служила сейчас своеобразной трибуной. Чуть выше и ниже, стоя и сидя на ступеньках лестницы, ведущей на вышку, расположились организаторы митинга и люди, собиравшиеся выступать.
Юнус и Баджи стали в задних рядах толпы. Баджи поднялась на цыпочки и с любопытством принялась наблюдать за людьми, облепившими вышку. Внезапно она схватила Юнуса за руку и, указав на площадку глазами, прошептала:
— Смотри, Юнус, смотри!
Юнус увидел Арама и Газанфара и понял: собираются выступать!..
Будучи членом районного комитета партии большевиков, Газанфар нередко посещал промыслы, чтобы сделать доклад, помочь разрешить тот или иной волнующий рабочих вопрос, подсказать на рабочем собрании правильную мысль, проверить работу ячейки, дать от имени комитета дальнейшие указания. Ни с одним из промыслов, однако, связь Газанфара не была столь тесной и дружественной, как с «Апшероном».
То ли это происходило потому, что Газанфар проработал на «Апшероне» четыре с лишним года в качестве помощника бурового мастера и был близок многим апшеронцам? То ли потому, что здесь работал его друг Арам, которого он частенько навещал, и невозможно было, просидев часок-другой за столом с Арамом и Розанной и выпив с полдюжины стаканов чаю, не коснуться дел ячейки «Апшерона», в которой Арам был не последний человек? То ли потому, что сам Газанфар жил поблизости и, часто встречаясь с рабочими-апшеронцами, любил перекинуться с ними словцом о жизни «Апшерона»?
Так или иначе, промысел этот для Газанфара был не только одним из многих в районе, которые Газанфару, работнику районного комитета, приходилось посещать, а, если можно так выразиться, «его», Газанфара, промыслом. И когда в комитете речь заходила об «Апшероне», мысли всех невольно обращались именно к Газанфару, а сам он, обычно такой покладистый и необидчивый, готовый выполнять любые поручения комитета, счел бы себя обойденным, если б делами, касающимися «Апшерона», поручили заняться кому-нибудь другому. Газанфар испытывал даже нечто вроде ревности, если отношения у кого-нибудь с «Апшероном» заходили, по его мнению, слишком далеко.
— Газанфар и Арам, надо думать, будут сейчас выступать, — объяснил Юнус сестре.
Но Баджи замотала головой:
— Нет!
Юнус не понял ее.
— Смотри на того, на другого, который сейчас говорит, — я его знаю! — пояснила Баджи.
Юнус устремил взгляд на выступающего. Незнакомый маленький человек в темных очках; коротенькие ручки болтаются, как у петрушки; подле него — два дюжих молодца с кинжалами у пояса.
«Странный человек!.. — усмехнулся про себя Юнус. — Откуда сестра его знает?»
— Это Хабибулла, он ходит к дяде! — продолжала Баджи. Она говорила взволнованным шепотом, точно поверяла Юнусу какую-то тайну.
— К дяде? — удивился Юнус. — Ты что-то путаешь!
Баджи ударила себя в грудь.
— Пусть я сдохну, если вру! Он для дяди ковры продает. Я сама ходила с ним, носила ковер Мусе Нагиеву. Это богач такой. Ни один человек в городе не имеет столько денег и домов, сколько имеет Муса. Муса с Хабибуллой за руку здоровался, хорошо заплатил ему за ковер.