Было, правда, у Хабибуллы и чем утешить себя.
Рассказывали, что елисаветпольский «национальный комитет», руководимый беками, организует нападения на возвращающихся с турецкого фронта солдат русской армии, отнимает у них оружие, обращая его против восставших солдат, и одновременно старается натравить на солдат самих крестьян с целью отвлечь их от восстания.
«Умные, оказывается, люди мои земляки!» — размышлял Хабибулла.
Особенно восхищала Хабибуллу так называемая «дикая дивизия». Он с упоением переживал рассказ, как всадники «дикой дивизии» с оружием в руках защищали от восставших крестьян имение офицера. Но подлинным героем предстал в глазах Хабибуллы сам офицер: в ответ на предложение сдаться он застрелил нескольких крестьян и был убит. Человека этого Хабибулла знал с детства, тот был не последним в числе давних обидчиков Хабибуллы, но теперь, представляя себе, как дрался офицер против крестьян, Хабибулла готов был простить ему многое. Он понял, что в такой час нет места личным обидам, как бы горьки они ни были, что сам он душой и всем своим существом с теми, кто в глубине страны, из старых насиженных ханских и бекских гнезд, готовит поход на Баку, чтоб, свергнув Совет и порвав с беспокойной Россией, основать тюркское государство с ханами и беками во главе. Разве не были ханы и беки испокон веков властителями страны? Они должны быть и будут владыками и теперь. И тогда пробьет час торжества и для него, для Хабибуллы!
Пока же оставалось держать язык за зубами, шептаться с единомышленниками и действовать втайне, стараясь всеми силами приблизить этот час.
В один из таких дней Хабибулла явился к своему другу.
— Каждый день приносит нам злые новости, — хмуро сказал он.
— А что еще? — спросил Шамси настороженно. — Неужели молитвы наши не вознеслись на небеса?
— Вот прибыл сюда штаб мусульманской «дикой дивизии» во главе с генералом, а большевики арестовали штаб и самого генерала, будто шайку базарных воров.
Шамси сокрушенно вздохнул.
— Мало того, — продолжал Хабибулла неумолимо, — большевики переманивают многих мусульман на свою сторону. На текстильной фабрике хаджи Зейнал-Абдин Тагиева организовали они отряд Красной гвардии из рабочих-азербайджанцев. На днях несколько сот чумазых голодранцев-асфальтировщиков заявили, что примыкают к этой Красной гвардии. Служки из кебабных и чайных, чуречники — печные тараканы! — тоже к ним лезут!..
— Чтоб они все сгорели! — буркнул Шамси. — Не дают жить добрым мусульманам. Делают нашу жизнь горькой… — И, словно для того, чтобы умерить горечь, Шамси положил в рот кусочек сахару. — И кто их только создал, этих большевиков?
— Голь! — ответил Хабибулла с презрением. — Это она, голь, создала большевиков, чтоб истребить добрых мусульман, разграбить их богатства.
— Но неужели нет сил, чтобы дать большевикам отпор? Ты сам говорил, что в «дикой дивизии» начальниками являются сыновья почтеннейших мусульман, наследники добра своих отцов. Такой человек, как сын самого хаджи Зейнал-Абдин Тагиева, состоит в ней офицером. Неужели эти люди не смогут защитить нас, своих отцов и себя, наше и свое добро?
— Их слишком мало, — угрюмо сказал Хабибулла, опуская глаза.
— Так что же нам делать? — жалобно спросил Шамси.
Хабибулла помедлил, собираясь с мыслями, и начал с яростным воодушевлением:
— Представь себе, Шамси, бурное море, и корабль вдали от берега, и лодку, привязанную к кораблю канатом, и людей в этой лодке, везущих ящики с золотом. И вот на корабле вспыхнул пожар, и горящий корабль плывет без руля и ветрил. Как поступить людям в лодке? Скажи мне, мой друг!.. — Он пристально взглянул на Шамси и, так как тот не знал, что ответить, сам ответил со страстью: — Перерезать нужно канат, оторваться от корабля и, если в лодке есть весла, грести назад к берегу!.. Вот так же и с нами, Шамси! Прежде мы были вместе с Россией, но теперь там пожар и смятение, надо скорей перерезать канат, и если у нас будут весла, мы доберемся до берега, спасем наше золото. Нашими веслами, ты сам понимаешь, должны быть ружья, оружие. «Что нам делать?» — спрашивал ты. Вооружаться надо, Шамси, отвечаю тебе, вооружаться!
— Но ведь мы не кочи, не солдаты… — растерянно пробормотал Шамси.
— Тот, кто владеет золотом, должен сам уметь его защищать, — жестко сказал Хабибулла.
— Не дело купцов возиться с оружием, — упрямился Шамси.
— А разве базарный комитет, который избран торговцами и к которому ты относишься с доверием, не покупает ружей для караульщиков? — спросил Хабибулла,