— Насчет нефти ты, может быть, и правильно говоришь, — признался Юнус. — Но скажи на милость, Арам Христофорович, чего это ты взъелся на мою сестру?
— Не взъелся я на нее, — ответил Арам примирительно. — Я только сказал, что, как член промысловозаводского комитета, я бы ей в казарме для бессемейных оставаться не разрешил. Ну, посуди сам: жить девушке в казарме для бессемейных мужчин — это непорядок!
— А где же ей жить? — спросил Юнус угрюмо.
— Жилищным вопросом сейчас занимается Бакинский совет. Уже есть постановление: реквизировать в центре города большие дома, в которых очень уж вольготно разместились бары, и заселить их людьми, не имеющими жилища. Да и здесь, на промыслах, этим вопросом занимается наш райсовет. А пока могла бы твоя сестра пожить в моей семье. Поверь, друг, ни я, ни Розанна, ни Сато твою сестру в обиду не дадим!
И было во взгляде Арама что-то столь доброе и родное, напомнившее Юнусу его отца, Дадаша, что сердце Юнуса дрогнуло. А ведь как не похож был приземистый Арам с его седой конной волос на высокого, худого, лысого Дадаша!
Был уже поздней вечер, когда Арам вышел из казармы. Большая круглая луна освещала черные силуэты вышек. В нескольких шагах от казармы Арам увидел на земле согнутую табличку. Он поднял ее, разогнул и по-хозяйски сунул в карман рваной куртки, сам еще не зная, для чего.
Много думал Юнус о своем разговоре с Арамом и пришел к выводу: Арам прав.
А тут как раз прибыла из России делегация Высшего Совета Народного Хозяйства — по вопросам нефти.
Делегаты посетили ряд промыслов, в том числе «Апшерон». В помещении конторы была организована встреча гостей с представителями администрации и с членами промыслово-заводского комитета. Из райкома партии был приглашен на встречу Газанфар. Что до владельцев промысла, то те от встречи благоразумно отказались: прошли времена, когда хозяевам можно было действовать в открытую, — для того теперь и оставили они на промыслах старую администрацию, чтобы стояла она на страже хозяйских интересов.
Прежде чем направиться в контору, Газанфар заглянул в казарму для бессемейных — проведать Юнуса; парень этого заслужил своим поведением во время подавления мятежа. Газанфар застал Юнуса ковыляющим по казарме — нога уже поправлялась. Что ж, тем лучше!
— Пойдем, Юнус, на встречу с питерцами! — предложил Газанфар. — Послушаем, что они нам расскажут, потолкуем о своих нуждах.
Упрашивать Юнуса не пришлось. Опираясь одной рукой на палку, другой — на крепкую руку Газанфара, он бодро заковылял к промысловой конторе.
Невеселые вести привезли в Баку делегаты из Совнархоза: к Донбассу подобрались немцы, Грозный отрезан от России северо-кавказской белогвардейщиной, в стране топливный кризис, каждая капля смазочного масла — на вес золота. Гости, однако, не склонны были унывать — они заявили, что рабочие Питера и Москвы смотрят на бакинцев с надеждой и призывают их дать побольше нефти России.
— Вон ее у вас сколько, этой нефти, — целые озера! — не то с восторгом, не то с укором воскликнул один из делегатов, кивнув на окно, за которым был виден наполненный до краев нефтяной амбар.
— Запасы у нас, в самом деле, не маленькие — миллионы и миллионы пудов, — как-то виновато заметил Арам. — Кстати, если говорить правду, добыча у нас с каждым днем все падает и падает…
— Напомню, что прежде она не падала, а росла! — вставил инженер Кулль с многозначительной улыбкой.
— А чем вы это объясняете? — спросил один из делегатов, обращаясь одновременно к Куллю и к Араму.
Ответил Арам:
— Прежде администрация стремилась добычу увеличить, а теперь только и делает, что всеми силами пытается ее сократить.
Кулль сощурился:
— А позвольте, Арам Христофорович, спросить вас, как члена промыслово-заводского комитета: для чего это администрации нужно?
— Очень просто! Хозяева саботируют производство, чтобы заставить нас, рабочих, признать их силу и порядки, а администрация смотрит хозяевам в рот, выполняя их волю. Только и всего.
Кулль иронически улыбнулся:
— Если это так, то что же спит ваш рабочий контроль? Ведь он, кажется, только для того и создан, чтобы вмешиваться в наши дела?