Тут Гонсалес стал уверять Джулию, что ее ребенок просто чудо, хотя и не очень похож на нее.
– Эй, красавчик, ты знаешь, какой ты хорошенький? – спросил он, улыбаясь до ушей. – Поздоровайся с новым маминым начальником. Ты так и собираешься держаться за ее блузку и пускать пузыри?
– Да-да-да, – как будто осознанно ответил Джонни и с удовольствием перебрался на руки к Эдварду.
Они были так похожи: темноволосый и черноглазый мужчина, и его маленький сын. Как две капли воды… словно две копии одного снимка, подумала Джулия, и ее глаза невольно наполнились слезами. Она поспешила отвернуться.
Она не могла понять, как Эдвард не замечает сходства, не могла поверить в то, что он не чувствует, что держит сына. Надо взять себя в руки и не заплакать, дабы не вызвать ненужных расспросов.
– Сейчас я принесу бутылочку с молоком, – сказала она дрожащим голосом.
Эдвард с радостью согласился еще подержать малыша на руках. Он обожал своих племянников и племянниц—детей своего брата Пита и его жены Лючии. Иногда Гонсалес задумывался о том, что пора бы самому завести семью, но пока еще не встретил женщины, на которой хотел бы жениться.
А теперь в его жизнь вошла изящная загадочная блондинка. Ее сын просто прелесть! Эдвард посадил Джонни на колени и покатал его на «лошадке».
Подогрев молоко и начав кормить им мальчика, Джулия старалась не смотреть на Гонсалеса. Я должна думать только о благополучии Джонни и не позволять эмоциям руководить мной.
Тем временем Эдвард внимательно рассматривал ребенка и вновь задался вопросом: кто же его отец?
Джулия вытерла ротик малыша и предложила перейти на веранду подышать свежим воздухом. Но проезжавшая машина «скорой помощи» разбудила Диану.
– Джулия?
– Я здесь, бабушка, – отозвалась внучка. – Мы с Джонни идем на веранду.
– Кто это с тобой?
Придется все же представить Эдварда.
Втроем они вышли на террасу.
– Бабушка, это мой начальник – Эдвард Гонсалес, – сказала с замиранием сердца Джулия, испугавшись, что сейчас ее тайна раскроется. – Мистер Гонсалес, это моя бабушка.
Если Эдвард и заметил, что имя старушки не было упомянуто, то не подал виду.
– Здравствуйте, – сказал он учтиво и протянул руку.
На какое-то мгновение Джулия подумала, что Диана не пожмет ее, и с облегчением вздохнула, когда старушка, надев очки, протянула Гонсалесу сухую ладонь. Не стоило сомневаться в сообразительности старой Дианы Харриет.
– Как вы здесь очутились? – поинтересовалась старушка.
Гонсалес терпеливо объяснил:
– Машина вашей внучки сломалась, и я подвез ее домой. Приятно познакомиться с вами, мэм. До завтра, мисс Литтон. Я могу заехать за вами утром.
Джулия покраснела и заверила его, что прекрасно доберется до работы на автобусе.
Попрощавшись с Эдвардом у дверей, она вернулась на террасу, села в кресло, взяв ребенка на руки. Некоторое время обе молчали, но скоро Диана Харриет заговорила:
– Так это и есть Эдвард Гонсалес… мужчина, обманувший мою Мэри. Послушай меня, девочка, не связывайся с ним. Нам не нужны его милости, а тебе неприятности. И не говори потом, что я тебя не предупреждала.
3
Когда на следующее утро Джулия добралась на автобусе до работы, Гонсалес уже был в своем кабинете и разговаривал с членами правления Фонда поддержки иммигрантов. Увидев Джулию в полуоткрытую дверь, он улыбнулся и пригласил ее присоединиться к ним.
– Возьмите блокнот, – попросил босс. Обсуждался вопрос о пикетировании завода в Кастровилле. Этот перерабатывающий завод часто закупал фрукты у фермеров, создававших невыносимые условия работы для нанятых иммигрантов. Сначала Гонсалес уговаривал правление завода не принимать продукцию от этих фермеров, но безрезультатно. Теперь он решил действовать другими методами. Он планировал известить об этой акции прессу, а затем устроить пикет, надеясь на то, что о нем расскажут в теленовостях и дело получит широкий общественный резонанс.
– Вы будете арестованы, попомните мои слова, – предупредила полная женщина.
Гонсалес невозмутимо пожал плечами.
– Это будет не в первый раз, – сказал он.
Записывая его слова в блокнот, Джулия подумала, как, должно быть, трудно любить этого мужчину. И не только из-за его многочисленных связей с женщинами, но и из-за отталкивающей манеры бросаться навстречу опасности.
– Если вызовут полицию и нас арестуют, Изабелла сможет освободить нас под залог, – продолжил Эдвард.
Надолго воцарилась тишина. Седовласый мужчина, наконец, выразил общее мнение:
– Так, – начал он хмуро, но с явным восхищением в голосе, – делай, как знаешь, Эдвард.
Пожав руки членам правления, Гонсалес распрощался со всеми и обратился к Джулии:
– Как малыш и бабушка? – спросил он, дотронувшись загорелой рукой до ее локтя.
Она могла бы возмутиться его фамильярностью, но не сделала этого, хотя по ее телу пробежали мурашки и кровь прилила к щекам. Джулия не посчитала его прикосновение недопустимым, ибо заметила, что, разговаривая, Эдвард часто касался своих собеседников, и к тому же она была тронута его вниманием и заботой.
После смерти Мэри никто не интересовался тем, какой груз ответственности лег на плечи Джулии. Ее самопожертвование воспринималось как должное.
По иронии судьбы единственным, кто проявил интерес к ее положению, стал виновник всех ее бед – Эдвард. От его внезапного сочувствия ей даже захотелось прижаться к нему, положить голову на плечо и плакать, пока его рубашка не промокнет насквозь.
– Бабушка все так же, – справившись с собой, ответила Джулия. – Знаю, она не должна засыпать, когда сидит с Джонни, это к тому же опасно, мальчик скоро начнет ходить, а я не могу нанять няню или заплатить за детский сад. Я не знаю… что мне делать…
Сердце Эдварда сжалось. Где же отец ребенка? Почему он не поможет? Наверное, Джулия имеет вескую причину ни о чем его не просить.
Гонсалес слегка сжал ее руку.
– Давайте это обсудим, – предложил он. – Хоть вы работаете здесь недолго, но мы уже весьма ценим вас. Вместе мы можем найти выход из сложившейся ситуации.
Чтобы не расплакаться от столь явно проявленного сочувствия, Джулия закусила губу и поскорее высвободила свою руку из его теплых пальцев.
Очень скоро за ее машиной приехал друг Эдварда Джон Фаррел и отвез ее развалюшку в автосервис.
– Он не сказал, сколько будет стоить ремонт? – взволнованно спросила Джулия.
Гонсалес довольно улыбнулся.
– Джон согласился отремонтировать вашу машину за двадцать долларов и еще взять стройматериалы, которые я храню в доме моего отца. Если вы не можете сразу выплатить эту сумму, то я выпишу чек в счет вашего заработка.
Быстро вычислив в уме, как можно сократить расходы на продукты, Джулия сказала, что двадцать долларов не проблема.
– А стройматериалы… – начала она.
Но Гонсалес наотрез отказался ее слушать, сказав, что стройматериалы это несколько досок, которые один из клиентов дал ему в уплату за услуги.
Невероятно! Но человек, разбивший сердце Мэри и оставивший ее одну с ребенком, занимался благотворительностью в ущерб себе…
– Я не могу позволить вам платить за меня, – запротестовала Джулия.
Эдвард только махнул рукой.
– Всего лишь временно. Джон пристраивает к своему дому детскую, а мой отец давно просил меня забрать эти доски. Так что все выиграют.
Джулия совсем запуталась в своих оценках этого человека. Эдвард не только был милым, но и с готовностью помогал всем нуждающимся.
С другой стороны, он все-таки отказался от собственного ребенка. Это несомненный факт, и у нее есть все причины ненавидеть его.
На следующее утро Джулия успела приехать в офис до появления там Гонсалеса. Только она вошла, как зазвонил телефон.